Четырёхдневная рабочая неделя – кому и зачем она нужна на самом деле

Но – не забылось. Пошла движуха, притом по нарастающей. Движуха, правда, по большей части словесная, но это общий тренд: грубой физической реальности наши прогрессисты предпочитают по возможности не касаться.

«Известия» оповещают, что в Минтруде обсудят эксперимент по введению четырехдневной рабочей недели на предприятиях, входящих в нацпроект по повышению производительности. Замглавы Минэкономразвития Петр Засельский сообщил, что в эксперименте примут участие предприятия обрабатывающего производства, сельского хозяйства, научного и технического профиля, а также строительства.

"На предприятиях <…> работники 30-40% времени ничего не делают. Наша задача не в том, чтобы сократить рабочий день, а в том, чтобы они смогли делать его полезным", – пояснил замминистра.

Наивная публика изумлена: зачем же тогда повысили пенсионный возраст, если и наличным работникам делать нечего? Зачем тогда продолжать ввозить трудовых мигрантов? Однако в других речах руководящие товарищи солидно и серьёзно объясняют: рабочих рук не хватает, без этих вынужденных мер не справимся. Вот уж подлинно правая рука не знает, что делает левая. А уж с головой обе руки точно не дружат.

Мне кажется, разгадка этого таинственного противоречия состоит вот в чём. Россияне для своего собственного государства – это лишние рты, которые то и дело чего-то требуют, а в старости ещё и потребуют пенсии. Поэтому для работы удобнее гастарбайтеры, которые со временем, можно надеяться, уберутся на родину. Во всей нашей государственной жизни подспудно разлита психология собеса: не создание новых ценностей, а распределение имеющихся. Сколько накопали нефти-газа, сколько продали за границу – столько и есть богатства. А на создание нового богатства – никто и не замахивается. Лучшее выражение этой психологии-философии – знаменитая реклама Газпрома: «Национальное достояние!».

На самом деле, живя «от земли» (т.е. сельским хозяйством или добычей ископаемых) никому устойчиво разбогатеть не удаётся. Это открыли ещё в XVII веке. Неаполитанец Антонио Серра в знаменитом «Кратком трактате…» доказал: устойчивое богатство государства создаётся развитой, многоотраслевой, разнообразной обрабатывающей промышленностью. «Трактат» был опубликован в 1613 г., аккурат в год, когда у нас Михаил Романов сел на царство после Смуты – вот как давно была известна эта фундаментальная закономерность богатства народов. Тогда обрабатывающая промышленность была ремесленной, потом стала мануфактурной, фабричной, теперь вот роботизация подключилась, но суть осталась: именно обрабатывающая промышленность генерирует больше всего добавленной стоимости и имеет свойство возрастающей отдачи, тогда как отрасли, связанные с землёй (сельское хозяйство, добывающая промышленность), подчиняются закону убывающей отдачи. Хочешь понять, какое государство богаче? Посмотри, какие профессии практикуют его жители. Чем они разнообразнее – тем богаче государство, – объясняет автор вице-королю Неаполя, которому и посвящено сочинение.

Что у нас сегодня с этим? Самая ходовая профессия мужчины – водитель, женщины – продавщица. Предприятия обрабатывающей промышленности, конечно, имеются и даже иногда новые открываются, но надо понимать: этот рост – восстановительный. А многие фундаментальные, базовые отрасли – так и не восстановились. Ярчайший пример – станкостроение, от которого в пору либеральных реформ остались рожки да ножки. Открытию каждого нового, даже и небольшого завода, радуются как первые колхозники трактору. Рабочих мест – не то, что каких-то там высокотехнологичных, а просто обычных, индустриальных – крайне мало. И не роботы уничтожили эти места, просто заводы позакрывались, а помещения продали под склады или лофты. А то и вовсе снесли.

За последние 25 лет в России уничтожено 78 тысяч предприятий, – отмечает доцент кафедры менеджмента Института бизнеса и делового администрирования РАНХиГС Юрий Стасенков.

Вот где корень идеи четырёх рабочих дней!

На самом деле, нашему народу нужно прямо обратное тому, на что нацеливают его начальники: не уменьшать, а увеличивать количество труда. С соответствующей оплатой, разумеется. А для этого необходима индустриализация. Она – единственный путь к общему богатству. Как верно учил достославный сэр Уильям Петти, труд есть отец богатства. Industria в трудах средневековых моралистов и означало «трудолюбие». Вот это и надо нам развивать в народе. Индустрия делает народ умелым, квалифицированным, дисциплинированным. Деиндустриализация превращает его в люмпенский сброд.

Никто кроме государства индустриализацией заниматься не может. Ждать каких-то «инвесторов» – даже уже не смешно. Деньги, по информации Михаила Делягина, тоже есть – аж 12,5 трлн. руб. «валяются» в госбюджете. Так что же мешает? Ложный взгляд на вещи?

Уменьшение часов работы непременно скажется на качестве труда. В том смысле, что оно ещё понизится.

По меркам развитых стран качество труда у нас никогда не было особенно высоким. Ближайшая причина – торопливая форсированная индустриализация. Это если говорить о ХХ веке.

Если же посмотреть вглубь истории, то русскому народу всегда приходилось действовать по принципу «быть бы живу», не слишком обращая внимание на мастерство и качество. Были отдельные выдающиеся умельцы, способные «блоху подковать», но – как исключение; общий уровень был посредственный. В.О. Ключевский писал: «В России нет средних талантов, простых мастеров, а есть одинокие гении и миллионы никуда не годных людей. Гении ничего не могут сделать, потому что не имеют подмастерьев, а с миллионами ничего нельзя сделать, потому что у них нет мастеров. Первые бесполезны, потому что их слишком мало; вторые беспомощны, потому что их слишком много».

Ему вторил юрист и философ Иван Ильин, рассуждавший о том, что будет, когда Россия начнёт преодолевать революционный раздрай. «Россия будет голодать по знающим и работоспособным людям на всех поприщах: от бухгалтерии до медицины, от агрономии до профессуры...» Характерно заглавие статьи 1928 г. – "Спасение в качестве".

Большевики это понимали. Не случайно фигура специалиста, умельца, знатока была важнейшей, ключевой. Даже выпускников вузов официально именовали «молодые специалисты», хотя специалистами они на момент выпуска были лишь в потенции. Чтобы стать подлинными специалистами, надо начинать работать – интенсивно и серьёзно. Как бы это ни было отвратительно нынешним «креативщикам» и даже оскорбительно для их творческого сознания, главное в становлении профессионала – это количество отработанных часов. Давно установлено: 10 000 часов работы по специальности создают специалиста. Это пять лет полновесной работы на полный рабочий день. Всякое уменьшение числа отработанных часов, размазывание их по времени – уменьшает шанс стать подлинным профессионалом. «Ну, пускай он станет им не через пять лет, а через шесть!» – скажет какой-нибудь любитель непринуждённо-расслабленной жизни. К сожалению, так не получается. Чем интенсивнее труд – тем больше шансов на успех.

Трёхдневный перерыв в работе будет поневоле откатывать назад приобретённые навыки. Вспомните, как после отпуска словно не понимаешь: где я и что я? Приходится несколько дней врабатываться.

Впрочем, все эти рассуждения исходят из предположения, что человек имеет или стремится получить какую-то профессию. Но сегодня в ходу радикальный взгляд на труд. Профессия на всю жизнь – это вчерашний день. Сегодня надо оптимистическим стрекозлом скакать с места на место, приобретать новый опыт, приносить свой старый опыт на новое место и креативить, креативить, креативить. Этому и Греф учит молодёжь: главное – быть энергичными и трансформировать ситуацию, а профессия – что в ней? Вчерашний день, ностальгия пенсов-нищебродов. В результате возникают специалисты разве что по селф-промоушену да писанию резюме. А делать что-то определённое, да ещё со сносным качеством – это увольте.

Мы видим певцов, и даже известных, категорически не умеющих петь, художников, не умеющих рисовать, журналистов, владеющих словом так, будто русский язык для них – третий иностранный. А скольких «специалистов» разных профилей мы не видим, поскольку они не фигуряют на публике, но их косорукая неумелость сквозит во всём, что мы видим вокруг.

Мы присутствуем при колоссальном упадке умелости во всех сферах – от преподавания в начальных классах до государственного управления. Кстати, о начальных классах. Моя бабушка получала класс из сорока послевоенных мальчишек (она работала в мужской школе), не знающих букв. Через полгода они читали книжки. Сегодняшние учителя требуют от приходящих в школу первоклассников умения читать и чуть не писать – и всё равно, говорят, до советской школы нам далеко. Этот маленький пример демонстрирует разницу между умелостью и неумением.

В странах, с которых мы пытаемся брать пример, возможно, феномен профессии – устарел и не нужен (хотя я, по правде сказать, в это не верю). Может быть, при надобности к ним приедут какие-то умелые гастарбайтеры и всё уладят. Что нам заботиться о них? Нам о себе подумать надо. А нам нужны умельцы-профессионалы в самых разных областях. А чтоб стать умельцем – надо работать. Много и всерьёз. Это для нас вопрос национального выживания.

И ещё одна идейка, которую протаскивают в связи с четырёхдневной рабочей неделей. Маркс когда-то писал, что свободное время – это пространство для развития личности. К несчастью, правильно распорядиться этим ресурсом могут редкостные люди, а массовый человек использует его больше для деградации, чем для развития. Ещё в начале ХХ века Лев Толстой с горечью заметил, что уменьшение часов труда приводит лишь к увеличению времени, проводимого трудящимися в кабаках. (Статья «Рабство нашего времени»). Так что за работу, товарищи! Только вот нет её, работы…