Совладелец «Ростсельмаша» – о санкциях, провале импортозамещения и отсталости экономики

 

Выдержки из интервью совладельца «Ростсельмаша» Константина Бабкина – о санкциях, провале импортозамещения, отсталости экономики и о машиностроении в России.

– Россия не справилась с импортозамещением, обещанного роста производства внутри страны нет – на самом деле импорт из Запада заменили на импорт из Китая. Даже запчасти для сельхозтехники выгоднее привозить из Индии в Ростов, чем покупать у отечественного производителя.

– Прошедший сезон был очень сложным для аграриев: сначала майские заморозки, потом продолжительная засуха ударили по фермерскому кошельку. Как обстоят дела со спросом и покупательской способностью в минувшем году?

– «Ростсельмаш» продал в этом году 3906 комбайнов – это худший результат за 10 лет. А за этим следует и плохой финансовый результат, и плохой оборот, и отсюда следует сокращение инвестиций в развитие. То есть и в [единицах], и в деньгах всё плохо.

Мы видим спад. У крестьян есть спад в настроениях, в деньгах. Кроме засухи и заморозков еще есть экспортные пошлины на зерно и на другие виды продовольствия, которые сбивают цены и снижают рентабельность. Есть высокие кредитные ставки, которые тоже снижают конкурентоспособность. Вообще перестали сейчас выдавать льготные кредиты и Сбербанк, и Россельхозбанк. Это всё сказывается на покупательской способности крестьян. Поэтому год был сложный. И наступивший год не сулит серьезных улучшений. Наверное, будет еще более сложный.

– Как вы оцениваете современную экономическую политику России?

– Сегодня у нас экономическая политика построена по законам прошлой эпохи. Соответствует требованиям прошлой эпохи. Когда-то мы строили коммунизм, у нас одни законы экономики действовали. Потом в 90-е годы от желания построить коммунизм отказались, стали встраиваться в капитализм, в мировую экономику. Открыли свой рынок, начали вступать в ВТО, деньги начали хранить на Западе. Ну и вообще идеология сводилась к тому, что мы должны поставлять то, что у нас хорошо получается, на внешний рынок, а покупать, что получается лучше делать у других.

Это всё привело к тому, что мы стали поставщиком сырья: нефть, газ, круглый лес, металлы, руда необработанная. А всё остальное нам стали привозить. Мы пересели на иностранные автомобили, на иностранные самолеты, переоделись в иностранную одежду, колбаску иностранную стали кушать. В принципе, на ура прошел поход: он позволил избавиться от дефицита, прилавки наполнились. Но при этом пришлось пожертвовать многими отраслями – теми же автомобилями, авиастроением. Сегодня у нас другая эпоха: мы не хотим встраиваться в Запад. У нас с Западом идет противостояние.

– А как торговля сырьем сказывается на производителях техники в России?

– Так построена налоговая система, что электричество в России, металл, налоги на 30% выше и дороже, чем в других странах, чем на Западе, чем в Китае. Кредитные ставки у нас во много раз выше. Отсталость экономической политики подрывает конкурентоспособность нашего сельского хозяйства и нашей всей промышленности.

– Насколько я помню, вы еще в начале десятых были против вступления в ВТО. И «Партия дела», которую вы возглавляли, проводила регулярные пикеты.

– Пикеты делали, записки писали, всё это объясняли. Путин спрашивал меня в 2011 году: почему вы не переносите завод из Канады в Россию? Это 2011 год был. И мы уже больше десятилетия твердим, что надо приводить в соответствие нашу экономическую политику. Но этого не происходит. Не произошло. Надо менять экономическую политику, чтобы не экспортеры сырья, не олигархи 90-х годов определяли сегодня политику правительства. А надо, чтобы аграриям, простым ребятам, которые строгают табуретки, собирают бензонасосы, было хорошо. Вокруг них должна крутиться экономическая политика.

– Что это значит? Можно конкретнее?

– Это значит: дешевые кредиты, дешевый металл, электричество раза в два дешевле, чем сегодня. Если так привести в соответствие, в нормальное состояние экономическую политику, то и субсидии не нужны будут. Потому что Россия – это лучшее место для производства на земле.

– Вы имеете в виду по полезным ископаемым, по металлам, по сырью в принципе?

– По всему. Мы всеми видами сырья обеспечены в изобилии, и нет причин, почему металл у нас стоит на 30% дороже, чем на мировом рынке, чем в Канаде, чем в Китае, чем в Турции. В других странах металлы на 25−30% дешевле, чем в России. У этого нет объективной причины, кроме такой выстроенной экономической политики. И выстроенной в интересах экспортеров грубо переработанных металлов, то есть бюро РСПП. То же самое можно сказать про электричество, про энергию.

У нас развитая атомная промышленность, много нефти, газа, все условия объективные для того, чтобы у нас электричество стоило дешевле, чем где бы то ни было в мире. Но этого мы не видим.

– О нефти отдельно хотелось бы спросить. Цены на дизтопливо и электроэнергию в этом сезоне повлияли на подорожание практически всего – от хлеба до сливочного масла. Почему дизтопливо так выросло в цене?

– Да, это важнейшая часть себестоимости продукции аграриев. <…> И нам замминистра [энергетики РФ Евгений Грабчак] недавно сказал: ну всё, эпоха дешевого электричества заканчивается и сейчас будем повышать серьезно цены. Почему так? Потому что всё построено вокруг интересов сырьевиков и [есть] желание просто выкачать деньги, не обращая внимания на последствия. А последствия состоят в том, что у нас технологическое отставание нарастает и промышленность не развивается.

И мы наблюдаем, как китайцы и американцы на Марс собираются лететь, а мы тут думаем, сажать нам пшеничку или не сажать. А про Марс уже и забыли, собственно, и про Венеру.

– За что вы критикуете налоговую систему в России?

– У нас современная налоговая система выросла из 90-х годов. [Она] заточена на то, чтобы было выгодно из России экспортировать сырье. То есть экспортерам сырья возвращается НДС в первую очередь. Они не платят пошлины. Это разительно отличается от систем в других странах. Например, в Китае НДС при экспорте сырьевикам не возвращается. НДС возвращают экспортерам готовой продукции, а тем, кто вывозит нефть, газ, древесину, руду, НДС китайцы не возвращают. Тем самым экспорт становится на 20% менее выгодным для китайцев.

А у нас – пожалуйста: экспортируют и продавай за границы сырьишко. Это всё ведет к тому, что стимулируется вывоз необработанного сырья, и сырье, тот же самый металл и электричество, энергоносители стоят у нас дороже, чем на мировом рынке и чем должны стоить. Вот это первый момент. Второй момент: надо вернуть так называемую инвестльготу.

– Вы говорили мне в 2022 году, когда в отношении России вводили санкции, что это сильно повлияет на платежеспособность аграриев. Потому что в результате всё равно вырастет стоимость техники, то есть единицы продукта, которые будет покупать аграрий. Цена действительно выросла из-за санкций?

– Да, выросла. Выросла из-за того, что нам в 2022 году пришлось менять поставщиков. Это потребовало затрат. Цена выросла из-за того, что возить компоненты стали дольше и на более дальние расстояния. Я думаю, что на 15%, наверное, выросла стоимость техники из-за того, что нам ввели санкции.

– Дольше везти – это вы имеете в виду европейские и американские комплектующие или вы в принципе от них отказались?

– Мы от них отказались. Большая работа была проделана в 2022 году. Сейчас мы от западных компонентов не зависим. Но из-за того, что в России дорого производить, мало кто инвестирует в производство компонентов в нашей стране. Всё равно зависимость от иностранных компонентов остается. Производители находятся в Китае, в Турции, в Индии. Раньше мы из Европы возили две недели эти компоненты, а сейчас два, а то и три месяца возим. И из-за того, что ключевая ставка высокая, транспорт более дорогой, получается удорожание.

– Правильно ли я понимаю: российский компонент по себестоимости всё равно получается на 30−40% дороже, чем в странах Азии?

– Да-да, всё правильно понимаете. Процентов на тридцать. Потому что в России дорог металл, электричество, кредиты и налоги более высоки, чем, например, в Китае.

– Почему тогда сокращают финансирование госпрограммы? Неужели правительство не видит, что таким образом просто душит рынок производства компонентов в стране?

– Да видит, видит, но понимаете, каждый в правительстве сидит в своей ячейке и так оправдывается: «А что я, я же не могу, я же за ключевую ставку не отвечаю, за стоимость кредитов, и цену металла я не определяю». А руководство Центробанка: «Я отвечаю за стабильность рубля, а что там с производством подшипников, коробок передач, я не знаю и мне это вообще не интересно. Главное – чтобы рубль стабильный был, поэтому я ключевую ставку задираю». Вот такая мозаика получается. Вроде пуговицы пришиты крепко и нитки подобраны правильно, но пиджак носить нельзя.

– Я правильно уловила вашу мысль: на самом деле Россия, хоть и транслирует посыл об эффективном импортозамещении, просто заменила один импорт другим? То есть на самом деле это же не импортозамещение?

– Импорт один заменили на другой, да. После волны санкций 2022 года у нас не произошло роста реальной промышленности. Может быть, в оборонке что-то произошло, но в гражданских отраслях вообще нет. Поэтому – да. Раньше, корейцы, немцы и американцы поставляли автомобили. Сейчас – китайцы. Это наглядно. Это везде так происходит. Одно заменяем на другое.

– А как вы считаете, за сколько лет Россия может перейти на систему, в которой откажется от ставки на сырье и сделает упор на собственное производство? Что для этого нужно?

– Думаю, основные решения по налогам, по ключевой ставке, по пошлинам на металл можно принять за два месяца. Сделать их меньше. И руководители предприятий, коллективы увидят, что другая эпоха: есть возможность, кредиты дешево стоят. Что можно брать кредит, покупать оборудование, вкладываться в стройку, повышать зарплаты людям. За полгода начнется бурный экономический рост в стране, а через пять – а может, даже через три года мы уже страну не узнаем. Потому что всё будет вокруг бурлить, развиваться. Всё совершенно будет по-другому выглядеть. Люди поверят и увидят, что Россия – это лучшее место для проявления своих талантов, и начнут их применять.

– В 2013 году Владимир Путин потребовал объяснить, почему вы производите тракторы в Канаде, а не в России. Вы написали открытое письмо, где рассказали, почему там выгоднее производить. Что бы вы сейчас сказали про нынешние условия? Где на сегодня выгоднее производить технику?

– Сейчас выгоднее однозначно в Китае производить.

– А как вы сами оцениваете нынешний тракторный завод, который запустили в Ростовской области?

– Это вложение в будущее. Я думаю, что это шаг правильный. Я верю, что Россия – это лучшее место в мире для созидания. Я верю, что экономическая политика в России изменится. И я верю, что инвестиция в этот тракторный завод оправдает себя, подтвердит свою правильность. Пока это не так. Пока мы готовимся к периоду выживания. Год будет, наверное, сложный, будем экономить на всём-всём. Но я уверен, что в итоге разум возобладает и этот завод будет запущен на полную мощность, и мы там будем производить не только тракторы, но и экскаваторы, погрузчики. Большой спектр сельхозтракторов. Я думаю, что это хороший, очень правильный задел на будущее.

– В прошлом году первый замгубернатора Ростовской области Виктор Гончаров говорил, что в регионе есть около 12 тысяч комбайнов, примерно половина которых старше 10 лет. И если бы мы все заменили, то получили бы где-то на 700 тысяч тонн пшеницы больше в урожайности за год. Как вы оцениваете состояние техники в регионе? Насколько она вообще обновляется?

– Я бы согласился с оценкой замгубернатора. Это в целом по России: половина парка техники комбайнов и тракторов старше 10 лет, а это уже за пределами своего эффективного возраста. Есть статистика по технике в мощности на гектар. И мы раз в восемь отстаем от стран Запада, раз в пять отстаем от Белоруссии по этому показателю. То есть у нас мало техники, она старая, и проблема действительно острая. И если бы техника была в нормальном состоянии, достаточного количества, то мы действительно могли бы на 30% как минимум урожая больше собирать. На самом деле потенциал еще больше, потому что нам надо десятки миллионов гектаров вводить обратно в оборот, повышать урожайность. Я думаю, задел тут не 30%. По таким условиям можно в два раза больше производить продовольствия в России.

– Вы назвали наступивший год «периодом выживания». Почему вы так сказали? С чем это связано?

– У аграриев две, я бы сказал, ключевые проблемы: государство не старается расширять им рынок сбыта, а сужает его экспортными пошлинами. Сбивает цену, сужает рынок, из кошельков изымают сотни миллиардов рублей у крестьян. Вторая вещь – это запредельная ключевая ставка, которая так же лезет в карман и не позволяет инвестировать. Дальше – дороговизна топлива.

Объективных условий для того, чтобы наши крестьяне бедствовали, вообще нет. Население мира растет, продовольствия нужно всё больше. И продовольствие на мировом рынке – и зерна, и мяса, и всего, что у нас растет и производится – закупают в огромных количествах. Но не у нас, а у американских фермеров, у бразильских, аргентинских, французских. Они поставляют на международные рынки. А мы тут не стремимся за эти международные рынки бороться, а наоборот чиним препятствия этими пошлинами, трудностями при экспорте.