Дрон превратил автомат в холодное оружие

Дроны превратили автоматы в холодное оружие: корифей тактической медицины Юрий Евич – о ситуации на передовой

Автор – Владлен Чертинов

Юрий Евич – признанный авторитет тактической медицины в нашей стране. Потомственный хирург из Горловки на войне с 2014 года. Был начальником медицинской службы третьей бригады ДНР, командиром Первого добровольческого медицинского отряда. Участвовал в боевых действиях в Сирии, Ливии. Он написал несколько книг по такмеду и создал 30 филиалов в разных городах страны, где людей обучают технологиям выживания.

В 2022 году Евич полгода отслужил по контракту в зоне СВО, награждён медалью «За отвагу». А сейчас снова на фронте. В беседах с Царьградом Юрий Евич обобщил ситуацию с медициной на четвёртом году СВО и откровенно рассказал, что сейчас происходит на поле боя.

Подойти к противнику – огромная проблема

Царьград: Юрий Юрьевич, как бы вы охарактеризовали обстановку на переднем крае, в том числе с оказанием медицинской помощи раненым?

Юрий Евич: В тылу это не очевидно, к огромному сожалению, даже не все военные ещё это поняли, но ситуация изменилась кардинально. Масштабнейшее применение беспилотников, особенно со стороны противника, привело к тому, что они сегодня даже не какое-то отдельное вооружение, и даже не отдельный род войск.

Беспилотники – это и есть современная война. В соотношении «стоимость-эффективность» поражать ими цели оказалось значительно дешевле, чем артиллерийским, миномётным и прочим огнём. Был такой период в истории, когда на смену пикам и саблям пришло огнестрельное оружие. И очень быстро те, кто вложил в него средства и перевооружил им всю пехоту, получили преимущество и разгромили многочисленных и богатых врагов.

Огнестрельное оружие совершило революцию в военном деле. То же самое сейчас делают беспилотники. Ещё год назад один из бойцов-штурмовиков сказал фразу, с которой я полностью согласен:

Мы с этими «калашами» – как с саблями. Даже дойти до врага не можем.

Противник сейчас реализует концепцию линий дронов. В частности, стремится создать в 10 километрах от линии фронта зону смерти: чтобы в ней с нашей стороны ничего живого вообще не было. Чтобы человек, открыто находящийся на каком-то пространстве больше 15 минут, был гарантированно убит. И они к этому сейчас стремительно приближаются. Подойти к противнику на 10 километров сегодня действительно огромная проблема.

В связи с этим, естественно, изменилось и оказание медицинской помощи.

Юрий Евич на войне с 2014 года. Фото предоставлено Юрием Евичем

Раненных меньше. Потому что меньше боеспособной пехоты

– Число раненных с нашей стороны уменьшается или увеличивается?

– Количественно раненых сейчас вроде бы меньше, чем было полгода-год назад. Но это тоже показатель доминирования дронов противника на расстоянии 10-15 километров вглубь от линии фронта. Даже если собрать роту, батальон и отправить на штурм, никто из них не дойдёт до вражеских оборонительных позиций – их всех убьют дроны.

Раненых стало меньше потому, что у нас стали меньше практиковаться безумные атаки толпой пехоты. И это не потому, что поумнели многие офицеры (часть поумнели, а часть – нет), а потому, что не стало боеспособной пехоты. Просто меньше людей сейчас находится на поле боя. Но если взять в процентном выражении, то потерь больше, чем раньше.

– А каков сам характер ранений?

– Ранения стали гораздо серьёзнее. Пикирующие FPV-дроны несут на себе взрывчатки от одного и до пяти килограммов, а маленькие беспилотники типа «мавик» – 600 граммов, но человеку этого достаточно. Особую опасность представляют беспилотники типа «Баба-яга»: они могут нести 40-60 кг взрывчатки – обычно несколько миномётных мин. Не все себе представляют, что такое миномётная мина: в ней несколько килограммов взрывчатки, мощный корпус, много убойных элементов.

Вывод: большинство ранений сегодня – множественные осколочные. Если попало совсем близко, то это минно-взрывная травма: человек оказывается под ударной волной, которая распространяется со скоростью до 3 км в секунду и нагрета до нескольких тысяч градусов. В результате даже без осколков он получает ожоги и разрушения тканей. При прямом попадании даже в броне и шлеме он погибнет на месте. Или ему может оторвать конечность.

Очень большая проблема, о которой нельзя не сказать, – масштабное минирование. Обычно с беспилотников еще бросают «лепестки» – маленькие мины, похожие на бабочку, и, когда падают, они кружатся. Если наступишь на неё, происходит подрыв. Делают много и других мин нажимного действия, грамотно их маскируют, например, с помощью мешковины. Они могут выглядеть как кочка, клочок сена, травы...

Кроме того, применяются противотанковые мины с электромагнитным датчиком, реагирующим на технику, на металл – в том числе на людей с оружием и в броне. Если ты проходишь достаточно близко от такой мины, она взорвётся. Сбрасывают и западные аналоги отечественной мины «ПОМ», которая, падая, раскидывает в разные стороны на проводах грузики. Когда кто-то такой провод зацепит, мина сработает.

Дрон-минёр. Фото с тг-канала «в гостях у дока»

Скорость выноса раненого – 500 метров в час

– Понятно, и эвакуация раненых тоже сильно ухудшилась. На сколько она может растягиваться?

– С проблемой эвакуации раненых воюющее человечество сталкивалось всякий раз, когда создавало новый вид вооружений, рассчитанных на другую дальность и мощность и позволявших поражать людей на этапах эвакуации. На какое-то время после этого наступал кризис. Мало кто знает, что во время войны с Наполеоном сначала мы при отступлении были вынуждены бросить на поле боя десятки тысяч раненых, и их почти всех «цивилизованные европейцы» убили. А потом, когда эти оккупанты драпали из России, они попали в такую же ситуацию.

Сегодня в целом с эвакуацией раненых стало архипроблемно, потому что висящие над полем боя беспилотники видят каждого бойца, а уж группу эвакуации заметят точно. И она является приоритетной целью – скучившихся в одном месте несколько человек очень легко поразить, а быстро двигаться они не могут: скорость выноса раненого в среднем составляет 500 метров в час по лесу или пересечённой местности.

Носилки эвакуационной группы. Фото предоставлено Виталием Басовым

В интернете описывают случай, когда раненый находился на поле боя 82 дня, и только потом его смогли эвакуировать. Представьте, почти 3 месяца! Это преподносится как героизм, стойкость нашего солдата. Но я хотел бы напомнить, что обратная сторона каждого подвига – это всегда чей-то идиотизм или предательство.

Ситуация с эвакуацией раненых критическая по всему фронту. Особенно там, где бои идут на открытых местах. Таких театров военных действий, к сожалению, хватает – это и Запорожье, и Херсонская область, и Донбасс. Чем более открытые места, тем более безнаказанно работают вражеские беспилотники. Хорошо, если раненый сможет выйти сам. Но его вынос – большая проблема.

– Её продолжение – снабжение бойцов на передовой?

– Война – это постоянное движение огромного количества имущества: воды, еды, боекомплекта, тяжёлого вооружения, генераторов и бензина – современная война невозможна без радиостанций и других приборов, потребляющих электричество. У нас по телевизору всё время врут, что мы побеждаем, наступаем. Но если русская армия будет наступать такими темпами, как сейчас, то, как подсчитали наши злые партнёры – англичане и американцы, чтобы занять территорию всей Украины, нам понадобится 118 лет. А всё потому, что мы не можем решить вопрос с логистикой.

Предположим, наши штурмовики продвинулись, заняли где-то позицию. Противник сразу начинает отсекать огнём все пути их снабжения. Соответственно, получается, что выдвинувшимся вперёд войскам воду, еду, боекомплект можно поднести только на себе. А если набросать на этих маршрутах много мин и активно их бомбить беспилотниками, то можно выбить большое количество пехоты, которая просто носит грузы. Что противник и делает.

Дробовики не панацея

– Что можно предпринять, чтобы улучшить ситуацию со снабжением бойцов и эвакуацией раненых?

– По-хорошему нужно полностью очистить небо от вражеских БПЛА, задавить их РЭБами, уничтожить операторов. Вот тогда обстановка улучшится и для снабжения, и для эвакуации раненых, и для боевых действий. Мы можем только надеяться, что войска начнут двигаться в этом направлении. Радикально изменить ситуацию силами только медслужбы нельзя. Это должно быть комплексное решение.

Что ещё можно делать? Прежде всего, хорошо продумывать и прокладывать маршруты вывоза раненых. Обеспечить чёткую связь: чтобы командование сразу узнало, что боец ранен, и сразу выслало эвакуационную машину, оснащенную РЭБом: в ней обязательно должен находиться стрелок с ружьём, на случай если придётся подбить атакующую «птичку».

– Ружьём-дробовиком?

– По поводу дробовиков у меня будет грустное заключение. Но лучше горькая правда. На современном этапе ружья не панацея. У нас в подразделении есть хорошо стреляющие специалисты, и мы проводили эксперименты: они били по «птичке» из дробовиков. Потом её приземляли – и оказывалось, что она посечена дробью, но при этом живая.

Это какая-нибудь несчастная уточка падает, если в неё попала дробинка. А птица-дрон очень крепкая на рану: посечены винты, батарейка, на корпусе следы попадания, а она летает. Чтобы её подбить из ружья, дробь нужно брать очень крупную – не меньше тройки, но лучше «двойка», «единица», «ноль» и дальше.

Есть мнение, что лучше стрелять патронами с контейнером (контейнеры, в которых находится дробь, раскрываются после вылета из ствола на большом расстоянии и дают хорошую кучность. – Ред.). Надо правильно подобрать патрон, потому что если ружьё перезаряжается автоматически, многие виды патронов в нём дают осечку. Ну и наконец, у любого ружья предел дальности – 50 метров. А теперь представьте: на вас пикирует «птичка», если вы её подстрелите метров на двадцати, то она попадёт не в вас, но вам под ноги – многим ли это лучше?

Разумеется, применять ружья можно, но нужно все эти нюансы учитывать. И необходимо тренировать личный состав, чтобы люди стреляли почаще.

Дробовик мр-155 от концерна «Калашников». Фото с ТГ-канала Евстигнеев

Беспилотники убивают, беспилотники спасают

– Возможно, ситуацию с эвакуацией раненых и снабжением бойцов на передовой могли бы как-то улучшить те же БПЛА?

– Да, легче всего было бы эвакуировать раненых на летающих тяжёлых беспилотниках. Потому что тогда нет проблем с минами, с преодолением оврагов, водных преград. К сожалению, таких средств эвакуации раненых у нас я не встречал. У противника они есть – например, здоровенный английский дрон Malloy T-800 вывозил тяжёлого раненого с нашего берега Днепра, когда там шли бои.

– А что скажете по поводу использования наземных беспилотников?

– Такие беспилотные транспортные средства бывают совсем маленькие – размером со стол и грузоподъёмностью 200 кг, а бывают от 500 кг и до тонны. Каждый из них имеет свою нишу и нуждается в развитии. На них можно на передовую возить воду, еду, БК, а с передовой вывозить раненых. Они необходимы потому, что на современном этапе пехотинец уже банально не может нести всё необходимое: средства бронезащиты, вооружение личное и групповое, боекомплект к нему, средства связи, источники электропитания (бензин, генератор). И я ещё не все перечислил.

Противник сегодня делает самые разные транспортные платформы. Разрабатывает и совсем большие – грузоподъёмностью в несколько тонн – по сути, маленькие радиоуправляемые танки. Мы сильно отстаём. Те платформы, которые у нас сейчас есть, очень нуждаются в дальнейшем развитии. Если поступают, то ненадёжные: часто ломаются, плохо слушаются управления. Мы целый ряд дронов применяли у нас в подразделении. У одного ходовая часть плохая, пластмассовые колёса быстро разрушаются. У второго нормальные колёса металлические, и ездит он относительно хорошо, но чуть проехал – и сдох. Его автор говорит: Ну он же 200 кг увезти не может.

Вы что, ребята?! Даже просто один человек в броне, в каске, со всем вооружением уже весит под двести. Зачем делать игрушку?

Третий дрон был мощный, с хорошей проходимостью, но у него управление очень капризное, запаздывает. Нажимаешь вправо – он едет прямо, жмёшь ещё больше вправо – он как крутанётся на месте... Такой на поле боя применять нельзя – он и на полигоне-то неэффективен. Словом, те дроны наземные, которые испытывали мы, пока очень сырые. Но за ними будущее, надо их всемерно развивать. Использование управляемых гусеничных и колесных дронов – это, как и БПЛА, суть современной войны.

Гусеничный дрон. Фото фонда «Спасибо маме за жизнь»

«Вопросов государству нашему я уже не задаю»

– Помимо ранений, каким болезням чаще всего подвержены бойцы на передовой и почему?

– Тут всё сильно зависит от распорядка и быта. У нас холодно три сезона из четырёх: осенью, зимой и весной. Значит, важно, чтобы блиндажи были обустроены, чтобы обувь и одежда были у людей подходящие. Чтобы их самих своевременно ротировали на позициях. Очень много всего нужно для профилактирования болезней, потому что когда заболели, лечить уже сильно труднее. Само собой, нужно, чтобы были препараты – чаще всего от простуды, ещё для работы кишечника, для нервной системы. Необходимо здоровое питание.

Вообще, мы написали четыре методички – в них обобщён опыт войн в Донбассе и Сирии, снят ряд учебных фильмов по тактической медицине. Настоятельно рекомендую ознакомиться всем живущим сейчас, если хотят пожить подольше.

– Какие основные проблемы оказания медицинской помощи существуют не на передовой, а в тылу?

– По поводу тыловой медицины я ничего сказать не могу, потому что занимаюсь медициной тактической в составе подразделений. Немножко знаю по Донбассу – и скажу, что аппаратуры вроде хватает, её привезли из Большой России. Везут медикаменты по гуманитарке. А у врачей, которые здесь работают, колоссальный опыт. Им иногда десятки операций приходится за дежурство сделать. У донбасской медицины огромный прогресс, особенно у хирургии, травматологии. Врачи со всей страны могут ездить сюда в командировки – поработать и поучиться.

– Чего медикам на СВО сейчас больше всего не хватает?

– Нельзя сказать, что медикам чего-то не хватает. Потому что очень помогают гуманитарщики. Если бы не они, мы бы погибли. Вопросов государству нашему я уже не задаю, потому что оно отвечать на них не собирается. Иногда кажется, что государство почти не участвует в идущей войне, и меня эта ситуация поражает. Видимо, у него инстинкт самосохранения отключился, и оно не понимает, что если проиграет войну, ему – государству – кирдец.

Ну а гуманитарщики снабжают, и, в принципе, хватает всего. Спасибо им! Но на передовой существует нехватка самих медиков. Или правильнее будет сказать – категорический дефицит людей вообще и медиков в частности, особенно толковых, энергичных, готовых участвовать в боевых действиях.

Вот, кстати, хочу обратиться с просьбой через Царьград. У нас в подразделении у целой группы людей заканчивается контракт, и нам сейчас нужны как бойцы – разведчики, операторы БПЛА, так и водители, медики. Вообще нужны люди с руками и головой, которые могут, например, паять аппаратуру, потому что современная война – технологическая. РЭБ, радиоэлектронная разведка, дроны – это всё требует золотых рук. Мы готовы рассматривать самые разные кандидатуры, потому что если человек старательный, ему очень часто можно найти применение даже без базовой подготовки. И второе: огромное спасибо всем, кто нам помогает. Если б не ваша помощь, причём всем – транспортом, техникой, деньгами, – то мы не смогли бы воевать.

Источник

Юрий Евич: Общее выживание. Зона смерти. Есть о чём задуматься каждому из нас