В России религиозные фанатики дико рвутся во власть

Явная растерянность правоохранителей перед несогласованными митингами кавказцев в поддержку бенгальских мусульман из Мьянмы и поджог кинотеатра в Екатеринбурге в знак протеста против фильма «Матильда» (вслед за поджогом студии режиссера фильма в Питере) - все это больше никому в России не позволяет закрывать глаза на серьезность притязаний ультраконсервативных религиозных групп.

Потому что это - притязания на власть. Ведь первые фактически вмешались в отношения России с выгодным торговым партнером Мьянмой и покровительствующим ей Китаем. А вторые де-факто пытаются подчинить себе политику Минкульта РФ в сфере кинематографии.

Не случайно режиссер Алексей Учитель в письме к главе ФСБ назвал поведение сторонников Натальи Поклонской опасным для государства, а политолог Евгений Минченко назвал требования поддержать бирманских рохинджа моментом зарождения в стране политического ислама.

Сознательная клерикализация общества в попытке заполнить идеологический вакуум и смирить мятежные умы закончилась предсказуемым выходом этого процесса из-под контроля светских властей. Потому что клерикализация – это всегда радикализация. И, судя по поджогам в Питере и на Урале, православные ультрас оказались не безобиднее исламских.  

Символично, что дубиной этой клерикализации выступили законодательные и полицейские пляски вокруг «оскорбления чувств верующих». Когда за ловлю покемонов в храме можно схлопотать срок, а чувства неверующих закон не защищает – религиозные радикалы начинают думать, что вправе судить других за внешний вид, образ мыслей, разводы или аборты, вкусовые предпочтения. За высказывания, фильмы, книги, музыку.

Они обливают скульптуры. Обещают расправиться со зрителями небогоугодного фильма об интрижке последнего русского императора с польской балериной и пытаются поджечь студию его создателя.

Светская часть общества с ними в дискуссию не вступает. То ли из страха, то ли из-за нежелания «опускаться на их уровень», то ли из-за виктимной неловкости: «Они ведь действительно в это верят». То ли потому, что атеисты долго не верили в серьезность происходящего. Ведь последние четверть века мы жили в парадигме меркантилизма и шумиху вокруг «Матильды» расценивали поначалу исключительно как гениальную вирусную рекламу фильма.

Но эти ребята, похоже, настроены вполне серьезно.

В большей степени это касается, конечно, радикально настроенных мусульман Кавказа. У многих наблюдателей сложилось впечатление, что на площади Москвы, Грозного и Махачкалы они вышли не столько чтобы изменить ситуацию на другом конце мира, сколько показать силу: нас много, и с нами вам придется считаться.

И с ними считаются. Это было видно по извиняющимся улыбкам полицейских в Москве. На несогласованных митингах всевозможных хипстеров они ведут себя совсем по-другому.

И не только полиция. Стоило только главе Чечни пригрозить «пойти против России», если Кремль поддержит нынешнее правительство Мьянмы, как Владимир Путин осудил происходящее там насилие, за что Кадыров сказал ему «спасибо». Правда, позже президент назвал слова Кадырова его «частным мнением», а Кадыров заявил, что его не так поняли.

Трудно сказать, наблюдаем ли мы зарождение эпохи новых религиозных войн или случившееся в Екатеринбурге - лишь случайная социальная флуктуация вроде тех, что постоянно происходят в США. Там образ религиозного фанатика, творящего какую-то дичь во имя веры, прочно закрепился в массовом сознании и вошел в сюжеты многих книг и фильмов.

В любом случае, нынешней власти придется искать происходящему вменяемые объяснения. Ведь победа над внутренним терроризмом и достижение мира на Кавказе — один из базовых образов современного российского государства. И миролюбивое православие — тоже.

Кстати, в соседнем Казахстане готовят закон об оскорблении чувств неверующих. Последние четверть века законодательство этой страны тоже было про-религиозным: ислам, наряду с проектом перевода письменности на латиницу, был для Назарбаева инструментом десоветизации. Но волна ваххабитских волнений, прокатившаяся по Казахстану, заставила его вспомнить об атеистах.