Абсолютное оружие XXI века – гибридная война

Гибридная война – абсолютное оружие XXI века

Автор – Анжей В.

«Представьте себе, что будет с развивающимися экономиками, если текстиль или автомобили будет дешевле производить в Калифорнии, чем в Мексике? А что будет, если лет через 20 кто-нибудь в Сан-Франциско или Пекине будет знать все личные данные о каждом политике, судье и журналисте вашей страны? Будет ли страна по-прежнему независимой или станет цифровой колонией? Когда у вас достаточно данных, вам не нужно отправлять солдат, чтобы контролировать государство»,

– футуролог Юваль Ной Харари.

Начать тему сегодняшнего чрезвычайно непростого разговора следовало бы с России.
В последние годы наша страна стала средоточием национальной рефлексии – объективно говоря, мы все чаще и чаще уступаем свои позиции на мировой арене, а влияние Москвы практически исчерпало себя даже на постсоветском пространстве.

Само собой, это не проходит бесследно в глазах российского общества. Интеллектуальные круги страны пытаются старательно проанализировать причины неудач и найти способы их решения.
Весьма популярной стала, и концепция «поиска смыслов», которая породила ряд весьма любопытных точек зрения, разделяемых многими людьми в России.

Одной из ключевых позиций, которая весьма приглянулась нашим аналитикам, стала идея так называемой гибридной войны.

В российском понимании концепция данного вида межгосударственных противостояний выражена в весьма примечательных тезисах, которые вкратце можно описать так: классической (и тем более тотальной) войны больше не существует, а войны между державами отныне ведутся исключительно в плоскости идеологии.

Где-то на периферии этой весьма странной идеи также лежит примитивно рассматриваемое противостояние экономик и демографии, но ключевая роль по некой неизвестной причине отдаётся именно идеологии. В понимании теоретиков концепции, формирование «государственной идеи» приведет к неминуемому прогрессу во всех сферах жизни общества – от внешней политики до уровня благосостояния.

Безусловно, подобные измышления невозможно рассматривать как-то иначе, чем набор штампов и заблуждений.

Я предлагаю разобраться как в причинах подобного, так и дать читателю понимание того, чем, вообще, в действительности является концепция «гибридной войны» в ее классическом понимании? В конце концов, о ней очень многие говорят, но практически никто не может объяснить, что она из себя представляет.

Рождение концепции гибридной войны.

Дабы разобраться в сути вопроса, нам необходимо перенестись во времена великих свершений, как в области аналитики, так и стратегии, и военного дела – к моменту начала холодной войны.
Наверняка многие из уважаемых читателей по той или иной причине многократно задавались весьма любопытным вопросом – а почему, собственно, США и СССР все-таки не развязали полномасштабную военную кампанию по всему миру?

Ведь, возможно, эти действия могли бы спасти Союз от развала, или, напротив, еще раньше возвысить Америку?

Это важно – ведь в корне этого вопроса кроются и причины рождения концепции гибридной войны.
Так или иначе, но причины «не-войны» были довольно прозаичны: они не несли в себе как психологического, так и экзистенциального характера («правительства боятся войны», «в Америке одни трусы» и т.д.). Они, напротив, были чрезвычайно логичными и прагматичными: начало тотальной войны сверхдержав означало потерю существенной доли ресурсов государств-противников.

Еще в 50-е стратеги и СССР, и США прекрасно отдавали себе отчет о том, что даже крупномасштабный обмен атомными ударами не будет означать гибель как Америки, так и Союза (и уж тем более всего мира). Более того, в случае подобного развития событий, боевые действия бы не прекратились: обе стороны активно готовились к противостоянию в условиях ядерной войны.

Но все это порождало проблему другого характера – а что делать с нейтральными странами, которые, не будучи участниками конфликта, сохраняют свои ресурсы и автоматически поднимаются на уровень новых держав?

Любые серьезные боевые действия вели к масштабному переделу политико-экономической карты мира, к которому сверхдержавы готовы не были. СССР, например, почти постоянно находился под прицелом агрессивного маоистского Китая, в любой момент готового к броску на советский Восток, а США гипотетически имели проблемы с Францией и Латинской Америкой.

Конечно, можно было попытаться нанести одновременный удар и по «нейтралам», однако, такая стратегия несла в себе ряд чудовищных рисков (в том числе политического характера – проигравшую сторону в лучшем случае ждал новый Нюрнберг).

Необходимо было оружие, способное на постоянной основе воздействовать на противников – требовалось ослаблять абсолютно все гипотетические стороны конфликта, включая нейтральные.
Так и родилась концепция гибридной войны – метода влияния на страны второго и третьего порядка, ослабляющего их в достаточной степени для того, чтобы в нужный момент сверхдержавы могли без опаски использовать весь свой потенциал.

Процессы гибридной войны по-своему чудовищны в своей простоте, но чрезвычайно эффективны: они подрывают демографию, экономику, научно-технический, промышленный и политический потенциал, одновременно предоставляя сверхдержавам возможность их усиливать (конечно же, за счет тех, кто попал под этот каток невоенного противостояния).

Но стоит сделать важное замечание – гибридная война не стала основным видом войны. Она не подменила собой научно-техническое противоборство, не заместила тотальную, крупномасштабную или же локальную войну.

Отнюдь, гибридная война представляет собой не более чем средство контроля покоренных и инструмент для вялотекущей борьбы с колоссами на глиняных ногах. Она не заменила собой привычное человечеству кровопролитие и не отменила все ранее установленные правила – нет. Гибридные боевые действия – это лишь удобный хлыст для укрощения амбициозных аутсайдеров.
Объяснить смысл ее концепции невероятно просто: зачем сверхдержаве тратить деньги на войны с малозначимыми государствами и дорого (!) убивать их солдат на поле боя, если можно использовать экономические и социальные рычаги, сделав так, чтобы эти солдаты вообще не родились?

Гибридная война не действует в случае со сверхдержавами.

Говоря о возможностях гибридных войн, совершенно нельзя упускать из виду чрезвычайно важный аспект, который касается ведущих мировых игроков.

Противостояние такого типа практически безвредно в случае воздействия на полноценные державы (то есть страны, обладающие выдающимися аналитическими и стратегическими структурами). Какую, скажем, гибридную войну можно вести против такого самодостаточного гиганта, как Китайская Народная Республика?

При малейшем зачатке волнений среди уйгуров Пекин отправил сотни тысяч человек во вполне себе обычные концлагеря – и гибридная война в КНР кончилась, не успев даже начаться. Изолировав целую категорию населения, Китай просто-напросто пресек любую деятельность подрывного характера.
Аналогичным образом никто не имеет рычагов внешнего воздействия и на США – несмотря на все общественные потрясения, Америка самостоятельно проводит социальные эксперименты с элементами гибридной войны на собственном населении, не неся при этом никаких потерь.
Например, так напугавшие всех «бунты BLM» весною 2020 года не нанесли США ровным счетом никакого урона, в то время как многие пророчили «падение заокеанского Рима». Любые попытки влияния на ситуацию сторонних игроков американцами пресекаются не менее жестоко, чем в КНР – да и, собственно, ни у одной страны второго порядка просто нет интеллектуальных, экономических и иных ресурсов для операций на территории США (в этом и заключается одно из колоссальнейших преимуществ сверхдержав в гибридных войнах – они обладают невероятным арсеналом средств и сил, который просто-напросто делает бессмысленными любые попытки воздействия на ту или иную их ситуацию извне).

Особый акцент следует сделать на интеллектуальных – хотя обывателю (да и, увы, многим профессионалам) сложность гибридного противостояния не очевидна, а процесс кажется довольно простым (тут футбольных фанатов раскачали, здесь санкции ввели, там провели ЛГБТ-сходку, и все, враг повержен – именно таким примитивом видят гибридную войну в России).

В реальности дела обстоят, конечно же, намного сложнее.

Скажем, Япония при всех ее выдающихся интеллектуальных ресурсах, позволивших раскинуть сети экспансии японских научно-технических корпораций по всей Азии, потерпела чудовищное поражение, пытаясь подорвать экономическую и политическую мощь США в 80-е. Страна попала в штопор рецессии, в котором пребывает вот уже более 40 лет, практически растеряла всю свою былую промышленную и экономическую мощь – а это, в свою очередь, подорвало и без того не лучшую демографию. Теперь Токио в лучшем случае может надеяться на незавидную роль «младшего союзника» Америки – и это закономерный исход для стран, которые плохо понимают свое место в мировой геополитической системе.

Возвращаясь к примеру Китая (в данный момент в мире есть две страны, которые могут называть себя сверхдержавами – это США и КНР), можно отметить, что последние несколько лет Пекин также активно демонстрирует, почему в борьбе со сверхдержавой бесполезно применять методы гибридной войны.

Так, относительно недавно из Поднебесной пришла весьма интересная новость – было запрещено «продвижение женоподобных мужчин и ненормальной эстетики в средствах массовой информации». Это ничто иное как нокаутирующий удар по k-pop (корейская поп-музыка) – чрезвычайно модному культурному тренду, вот уже почти десять лет как покорившему молодежь всего мира, и особенно китайское подрастающее поколение.

В свою очередь, это создало угрозу влияния Компартии Китая. Почуяв опасность, идущую со стороны масскультуры, КПК продемонстрировала, что не потерпит никаких конкурентов на своем поле. Безусловно, такая жесткая охранительная политика рано или поздно может стать заунывной и безынтересной массам формальностью, какой в свое время стала в СССР, но КНР активно ведет работу и в данном направлении.

Также примечательно и то, что во внутренней политике Китай в большей степени демонстрирует тактику жестких силовых ответов – грубую, но чрезвычайно эффективную. Как показывает практика последних лет, силовое давление себе может позволить только богатая и самодостаточная держава – в ином случае мы получим страну, которая раз за разом подрывает свои собственные ресурсы ради демонстрации несуществующей силы.

Гибридная война в СССР и РФ

Наверняка многие из читателей подметили некоторую странность – если методы гибридной войны не действуют против сверхдержав, то как так вышло, что СССР, имея звание сверхдержавы, был сломлен именно подобными мерами невоенного характера?
Этот вопрос имеет место быть, и ответ на него обескураживающе прост – к 80-м годам прошлого века Советский Союз уже не являлся сверхдержавой.
Страна еще имела ряд атрибутов былого положения, однако ее интеллектуальные и экономические (по факту экономических было много, но здраво распорядиться ими все равно было некому) ресурсы были исчерпаны. Советы никак не могли противостоять культурной, идеологической, научной и промышленной экспансии Запада.

В сущности, сверхдержаву определяют не столько ее, скажем, технические достижения, сколько эффективность государственной машины и умение формировать долгосрочные и продуманные стратегии.
В свою очередь, как современная Россия, так и СССР имели колоссальные проблемы с адекватным функционированием бюрократического аппарата. Справедливости ради, они были и раньше – и, собственно, именно они привели к падению Российской империи. Хилая структура ее государственной машины полностью провалила все вызовы логистического и мобилизационного характера как в войне Японской, так и Первой мировой.

Большевики сразу по приходу к власти начали работу над, пожалуй, передовой системой мобилизации ресурсной базы. Позже, экстраполируя полученный опыт на командную экономику и потребности государственного строительства, они создали эффективную и устойчивую систему, которая функционировала даже в невозможных условиях потери значительной части развитых регионов страны. Система эта (что большая редкость в истории России) даже обеспечивала активную ротацию управленческих кадров.

Но в послевоенных, постмобилизационных условиях все вернулось в круги своя, как было и до революции: бюрократический аппарат вновь замкнулся в себе, а ротация кадров была прервана. Во главе страны встали «вечные» министры и их не менее «вечные» протеже. Вновь начала набирать обороты отрицательная селекция.

В сущности, исчерпаны были интеллектуальные ресурсы не только в масштабах бюрократии, но и всего СССР в целом: управленческих кадров и аналитиков не хватало в науке, промышленности, армии и даже разведке (а к тем, что были, правительство не прислушивалось – система уже не могла адекватно реагировать на новые угрозы и критику).

Интеллектуальное поражение Советского Союза и его падение с пьедестала сверхдержавы было, в сущности, предначертанной закономерностью: как известно, человеческие ресурсы каждой страны конечны и исчерпаемы. Скажем, какой бы вы не устанавливали уровень образования, число людей, достаточно одаренных для создания новых разработок, внедрения инноваций, эффективного управления, вы не увеличите. Их процент ограничен и тесно связан с большой численностью населения – ниже будет приведена небольшая сноска с данными, подтверждающими это утверждение.

Так, в 1980 году население СССР составляло 264,5 миллиона человек – а совокупный потенциал одних только Европы и Северной Америки был более одного миллиарда (без учета азиатских союзников США, которые принимали непосредственное участие в научно-технической гонке с СССР).

Ситуацию могло бы спасти тесное взаимодействие с государствами Соцблока, но в случае Советского Союза оно, увы, изначально несло в себе деструктивный характер и касалось в основном военных вопросов. Научно-технический потенциал социалистических стран практически не использовался, и в конечном итоге это также внесло свою лепту в развал Советов.

«Начиная с 2002 года правительство Дании требует от университетов непрерывно увеличивать количество аспирантских позиций – с целью поддержки образования и инноваций в стране. Как показывает статистика, по мере роста количества аспирантов их средний IQ падал».

(Akcigit, Ufuk, Jeremy G. Pearce, and Marta Prato. Tapping into talent: Coupling education and innovation policies for economic growth. No. w27862. National Bureau of Economic Research, 2020. P. 28).

На опыте СССР мы могли наблюдать, что никакая идеология не спасет от гибели государство, которое борется за звание сверхдержавы, но не имеет при этом достаточного количества населения и, соответственно, возможности аккумулировать качественный человеческий ресурс. В конечном итоге, несоответствие амбиций и возможностей сделает свое дело вне зависимости от того, насколько возвышенную идею исповедует население страны.

С сожалением приходится констатировать факт того, что современная Россия унаследовала многие проблемы СССР, особенно связанные с аккумуляцией интеллектуальных ресурсов и эффективностью бюрократического аппарата.

Во многом именно по этой причине наша страна теряет свои позиции в мире – государство вынуждено концентрироваться на сохранении хоть сколько-нибудь устойчивого положения, как во внешней, так и внутренней политике. У него просто-напросто недостает средств и возможностей для формирования стратегий экспансии, модернизации систем управления и купирования новых вызовов.
Выводы и дополнения

Отдельно стоит упомянуть и о том, что гибридная война, помимо прочего, является отличной точкой применения избытка военных кадров.
Чрезвычайно часто можно наблюдать весьма любопытную картину: в западных think tank и «независимых агентствах» работают весьма крупные чины, сделавшие карьеру в военных или разведывательных структурах.

Процесс этот закономерен – в НАТО уже много десятилетий используется комплексная подготовка офицерских кадров. Скажем, естественной нормой считается наличие у офицера ранга полковника двух-трех военных специальностей и пары гражданских – например, по психологии и лингвистике. На выходе получаются всесторонне развитые специалисты, готовые как к работе в штабе, так и в аналитическом центре.

Формирование структур гибридной войны помогает трудоустроить этих людей после отставки или же в случае, если они не приживаются в рамках системы. Государство в любой момент имеет доступ к их услугам и знаниям, но при этом они, в сущности, находятся на самообеспечении – и это выгодно для обеих сторон.

Аналогичным образом поступает и КНР – после сокращения НОАК десятки тысяч армейских кадровых офицеров отправились на службу в так называемое «морское ополчение». Его, безусловно, сложно причислить к полноценным структурам гибридной войны, но принцип понятен – лишние кадры продолжают приносить пользу государству, отрабатывая затраченные на свою подготовку средства и по окончанию официальной службы.

Подводя итоги, можно уверенно сказать, что гибридная война – отнюдь не некая примитивная концепция, суть которой заключается лишь в поиске и внедрении неких идей. Это сложнейший социо-экономико-политический механизм, овладение которым требует десятилетий напряженной деятельности, но который при всех своих достоинствах актуален для борьбы исключительно со слабым противником.

Источник

Печать молчания снята: как воюет самая опасная армия мира. Константин Сивков, Игорь Шишкин

Тактика психоисторической войны. Андрей Ильич Фурсов.

Более подробную и разнообразную информацию о событиях, происходящих в России, на Украине и в других странах нашей прекрасной планеты, можно получить на Интернет-Конференциях, постоянно проводящихся на сайте «Ключи познания». Все Конференции – открытые и совершенно безплатные. Приглашаем всех просыпающихся и интересующихся…