Интервью с бойцом ЧВК Вагнер Каспер-4

«Как ты в Москве живешь и без машины?» Интервью с бойцом ЧВК Вагнер «Каспер». Часть 7

Вам могло бы подуматься, что за одним столом могут сидеть силовики, бывшие заключенные и вольный? И мы будем сидеть, пить чай и кушать конфеты. И за столом такая пауза, и М. такой: Каспер, ты иногда скажешь, прям, в точку. И все как заржали, смех был такой сильный.

Автор: Из-за большой разницы с Каспером в часовых поясах, его сильной загруженности, нам не всегда удавалось проводить интервью в режиме онлайн. Тут герой отвечает на мою просьбу рассказать подробнее про события на Углегорской ТЭЦ, взаимоотношениях между бойцами его группы и по личному желанию освещает моменты, которые считает нужным. В целом, эта часть интервью является свободным рассказом.

Каспер: В принципе, для меня война, как таковая началась не в тот момент, когда сидел на рации, слушал звуки боя, прочую информацию, когда записывал позывные погибших ребят при штурме Семигорья. У меня, кстати, с этими ребятами в мирной жизни, потом такая история произошла. Я в сентябре 2023 года был на поминках в Малых Вешарах. Были на кладбище, приехали домой, там стол накрытый. Я сижу, рядом со мной сидят две женщины с печальными глазами и мне приятель говорит, что мужья этих женщин тоже из компании, они Кашники, погибли при штурме Семигорья.

И у меня начинается логическая цепочка выстраиваться, и я на них смотрю и у них спрашиваю: А как позывные ваших мужей? Они их называют. И я им говорю: Понимаете, когда шел штурм, я в это время в штабе на рации сидел и там шел доклад по погибшим и раненым, я записывал позывные ваших мужей.

И вот мы друг на друга такие смотрим. То есть для них я был человек, который был рядом с их мужьями, хотя был пару-тройку километров от них. Но, то, что я писал…для них я стал свидетелем их смерти. Я вижу, у них глаза слезами наполняются. Я думал, сейчас полетят упрёки, что я живой, а их мужики там остались. Мне неудобно, стыдно стало, как-то это всё нахлынуло. А одна взяла меня по руке погладила, рука лежала на столе. И говорит мне: Я так рада, что ты вернулся. То есть у людей какие-то совсем другие чувства были внутри.

Вот такие вот встречи после войны, когда ты не ожидаешь, что от какой-то военной ситуации может быть продолжение, они всегда поражают.

И когда я у ребят оказался, в том месте, где располагалось наше отделение, а это такой огромный, здоровый цех с кран-балкой, разделённый пополам. В большей части располагались штурма, а в меньшую часть притащили малую артиллерию: миномёты, АГС, СПГ. Там их обихаживали.

Сами тяжёлые – это ребята артиллеристы, жили в другом месте. Нас в этом цехе располагалось больше 100 человек. Понятно, что где-то стены пробиты, где-то кровли нет, пол бетонный. Мы там укладывали поддоны от кирпичей, находили арголит, куски линолиума, а потом укладывали спальник. Мне, честно говоря, такая ночёвка нравилась, так как спина больная и мягкая кровать не комильфо. А тут всё ровное, достаточно жёсткое и мне спалось очень замечательно.

И вот я там начал к ребятам присматриваться и в своём отделении, и в других. У нас в отделении вообще парни интересные были, очень интересные. Большинство из них – это ребята, которые прошли армию. Например, наш командир, он из войсковой разведки, прапорщик. У нас даже был парень из Белорусской разведки, майор. Я уж не знаю, за что он загремел у нас, но такой случай у него был в жизни. Пришёл он с ИК, очень грамотный, спокойный, худощавый, жилистый и очень умный. Он, кстати, когда мы где-то располагались, он вместо сапёра и растяжки ставил и снимал, минировать мог. У нас, в принципе, было два сапёра.

Было два боевых пловца. Один с Балтики, он сам кореец. Вроде смотришь, худенький такой, а когда он раздевался, ему в фильмах играть, где тайских бойцов показывают. Вот он именно бойцовый. Второй П., он с Чёрного моря, здоровый парень, причем весёлый, юморной. Они когда с Семигорья вернулись, я говорил, у нас были склады с рабочей одеждой, он там нашел себе классный черный халат, сделал себе треуголку. И вот надевал этот халат и ходил по располаге, как Джек воробей из Пиратов Карибского моря. Он очень-очень весёлый пацан.

Потом еще один был пацан, позывной В. Он до меня был самым старым, ему 48 лет. Он контрактник, два раза заключал контракт. Был парень, у меня было такое ощущение, что он был офицер, но он был связан с химвойсками. Был пацан, который работал шеф-поваром в Доминикане, в армии был кинологом. И вот у нас практически всё отделение, 12 ребят, которые были из ИК, большинство из них имели неплохой военный, а кое-кто и боевой опыт.

А ещё меня что поразило, это как меняются лица людей. Вот когда ребят собирают, они стоят, ты смотришь на них и понимаешь, что этих ребят надо в кино снимать, у них лица такие...кто-то может пирата играть, кто-то ковбоя, кто-то сыщика. То есть лица вообще просто супер были.

У нас на связи был А. Его вообще надо было привезти на Мосфильм, и он мог бы играть каких-нибудь Прусских баронов или пиратов с Балтики. Худой, жилистый, рыжий, голубые пронзительные глаза, нос с горбинкой. А еще он бороду себе отрастил, ну, просто пират с Балтики, который будет Ганзейские корабли грабить.

И вот эти все люди, нас судьба свела, и мы оказались вместе в одном подразделении. Мне, кстати, у них понравился один обычай. Я, честно говоря, не знаю, он оттуда с зоны или как. Короче говоря, если ты завариваешь себе кофе-чай, ты можешь выпить его сам, спокойно сидишь, отдыхаешь. Но, если ты к кому-то подходишь к одному человеку или к группе ребят, первое, что ты делаешь – это протягиваешь кружку человеку. Человек может сказать спасибо и отказаться, тогда ты протянешь к другому. А чаще всего ребята берут, по паре глотков делают, именно по паре, потом передают другому. Кружка по кругу проходит и возвращается к тебе, и ты уже пьешь из неё. И вот так ты её пускаешь.

И вот это какой-то, я не знаю, символ единения, дружбы. То есть я в мирной жизни такого не видел, я с этим не встречался, а тут у этих ребят есть. И это всё воспринимается естественно, не показушно и это нравится.

И вот я к ребятам попал, и они дружно взяли надо мной шефство. Объясняли мне буквально всё. Сначала, что нужно с собой взять, а что оставить на складе. Посоветовали не брать вещи, взять то, что нужно. Лишнее сложить в другой рюкзак, вещмешок и это всё отвезут на ПВД. Рассказали, как магазины вешать, рассказали, как они должны находиться в подсумке. Что вещи нужно с собой в пакетики брать, чтобы в случае дождя у тебя там ничего не промокло.

О том, что после каждого перехода у гранат желательно подкручивать взрыватели потому, что оказывается, они имеют особенность откручиваться. Как быстрее собирать автомат.

Вообще они много таких нюансов подсказали. Мне командир даже сказал один раз такую вещь: Никогда не ходи налегке. Старайся с собой брать всё. Я честно говорю, в один из моментов мне это реально пригодилось в одном из боёв. Даже сейчас, если я куда-то еду, иду, не знаю почему, но стараюсь быть готовым к различным непредвиденным ситуациям. Тоже готовлюсь. Потом все занятия по боевому слаживанию, я не выступал, даже когда спрашивали мнение. Я молчал, слушал. Потому, что о чём я могу говорить? Эти ребята брали Углегорскую ТЭЦ, брали Семигорье.

Они, кстати, когда с Семигорья вернулись, я с этого пункта связи выскочил встречать ребят потому, что там были пацаны, с которыми мы вместе заходили. И вот мой друг В., М., А, и прочие. Вот я увидел этих людей и понял, что эти люди пришли с войны. Дело не в том, что они грязные, усталые, нет. Глаза. Я такие глаза видел, когда в своё время работал в фейсконтроле в таком типа кафе-ночного клуба на Мясницкой. Это была середина 90х и там охранниками подрабатывали пацаны из спецназа. Вроде ГРУшники. Они периодически на Кавказ уезжали, потом возвращались и у них были вот такие глаза.

С одной стороны, ты смотришь человеку в глаза, они глубокие-глубокие, а в них ничего нет. Там просто какая-то бешеная глубина. Это просто глаза людей, которые пережили нечто. И я помню своих пацанов на Молях, того же В. Он весёлый парень, шальной такой, пограничник в прошлом. А тут он пришел, при этом он уже воевал, заходил с Барсами в Шервудский лес. И вот мы встретились на Молях, у него глаза обычного человека. А тут, видимо прошел и испытал такое, всё, ты смотришь и понимаешь, что перед тобой не В. Перед тобой какой-то поменявшийся уже человек.

И вот ты рядом с ними, как бы один из них, а с другой стороны, они пришли с фронта, а ты сидишь на связи. Как бы с ними беседуешь, знаешь по позывным, но все равно ты здесь, а они там. И вот эти вот вещи, они начинают тебя толкать, что нужно что-то сделать. Хотя был такой период, подумал: «Ну ладно, против командования не попрешь. Вот тебя посадили на связь, буду сидеть на связи, работать». Потом, я честно говорю, я отмёл это все, нет, так нельзя. Вернусь домой, а меня спросят: Саня, ну и чем ты там занимался? А я скажу: При штабе, на связи сидел?!.

Изображение сгенерировано ИИ

И вот парни всё объясняли, рассказывали, как на фишке стоять, вводили меня в курс дела. Плюс я много занимался, возился с этим гаджетом. То есть гаджетом должен уметь пользоваться любой боец. Потому, что в случае чего, например, командир будет ранен, еще что-то, любой боец мог его заменить. Должен был уметь в бою, при выходе из боя, уметь пользоваться этими картами и прочее. Но, честно говоря, я гаджету не очень доверяю, это электроника, поэтому попросил: Парни, если будет школа, ларьки какие и будет обычная карта этой местности. Я вас по карте до Киева доведу. Честно говоря, я карте доверяю гораздо больше, чем гаджету.

С ребятами ходил на все эти осмотры, зачистки Углегорской ТЭЦ. Для меня это было сродни боевому выходу. Один раз мы как-то шли и пришла информация, что на ТЭЦ зашли спецназовцы, и они потерялись. Не выходят на связь, ничего. Мы идём и вдруг выбегает пара бойцов с автоматами. Наши парни сразу же перестроились в круговую, нас человек 5 было. Меня назад в арьергард, отслеживать тылы и начали медленно сближаться. Обменялись паролями. Пароль всегда простой, называется два города. Считалось, что этого достаточно. Правда инструкторы на Молях нам еще говорили: Если не знаешь пароля и отзыва, кричи, как звали щенка на Молях. А щенка звали Пятисотый. Если человек знает кличку щенка, он свой, если не знает, то надо напрячься и быть повнимательнее.

И, короче говоря, стоят ребята такие здоровые, в хорошей амуниции. Амуниция вообще классная такая. Оказалась, что это Росгвардия, ребята с Алтая. Они узнали, кто мы. А М. ходил берцы, штаны, и на голое тело была надета разгрузка. Причем он весь татуированный. Татухи, по-моему, начинались с челюсти и шли до пальцев ног. На спине у него купола, Божья матерь, какой-то стих. Он весь такой жилистый парень с большим сроком, но при этом очень-очень добрый.

У нас была такая история. У него заболел зуб, и его повезли в город, не лечить, а просто вырвать. Приезжает он обратно, машина заезжает в цех. М. вышел и такой идет, а по нему видно, что у человека что-то случилось. Он подошел, ничего ни слова не сказал, где-то полазил, что-то поискал и вытаскивает мешок белый, в котором обычно сахар, крупы возят. Положил его посреди нашей располаги, положил к своему месту, взял свой сухпай, высыпал его туда, коробку убрал, пошел лег и отвернулся от всех. Мы все посмотрели на это, ну, ладно, раз М. это сделал, надо сделать также.

Стали ребята подниматься и высыпать в мешок свои сухпаи. Набили мешок таким макаром. С другого отделения подошли ребята, тоже высыпали. Все делают, друг на друга смотрят и не понимают, зачем они это делают, но раз один боец это сделал, значит это надо сделать.

Потом подошел водитель В. взял этот мешок и понёс его к капле. Я его догоняю и спрашиваю: В., что произошло? В. отвечает: Да ничего. М. зуб выдрали и решили чуток по городу прогуляться. Идём, а за забором детский садик. И маленький мальчик подошел к забору, руку между прутьями протянул и попросил хлеба.

В. говорит, что в М. как будто молния попала. Он мельком на пацана взглянул, у нас с собой ничего не было, быстро до машины дошли, схватили крекеры, шоколадку «Гвардейскую» пацану принесли. Сели в машину, и он всю дорогу молчал. Ну, я понял, вернулся назад.

Командир: Что там? Я рассказал. Тот сказал: Ясно. И в один из заходов на Углегорскую, ребята нашли склад с крупами, макаронами. Короче, все эти мешки собрали и вывезли в детский сад и в госпиталь гражданский.

Вернёмся к встрече с Росгвардейцами. Ребята росгвардейцы тут же поляну накрыли, у них тут Бэха в цеху стоит, такая красивая, нарядная. У парней есть всё: ночники, тепловизоры, автоматы какие-то классные, броники, каски. Всё такое навороченное. И они такими большими глазами смотрели на Музыкантов. То есть они ни разу в бою не были, а тут сидят ребята, которые уже и повоевали и потери понесли, уже знают, что такое 200е, 300е не просто понаслышке. Можно сказать, пощупали это.

И мы сидим, пьём чай, кофе. Разговариваем, алтайцы вопросы задают о войне, что и как. Я сижу и тут мысль такая в голову пришла: Знаете, ребят, Вам могло бы подуматься, что за одним столом могут сидеть силовики, бывшие заключенные и вольный? И мы будем сидеть, пить чай и кушать конфеты. И за столом такая пауза, и М. такой: Каспер, ты иногда скажешь прям в точку. И все как заржали, смех был такой сильный. И мы с этими Росгвардейцами сдружились.

Они попросили: Парни, если вы куда-то будете идти, заходите за нами, мы с вами пойдём. Хоть местность изучим. И в любом случае, когда ты на такие вещи выдвигаешься, это опыт и физика потому, что ходить по развалинам ТЭЦ, еще та нагрузка. Мы там, я говорил уже, склад нашли, нашли склад с медикаментами. Польза была от этих походов. Ну, а я себя физически погонял. Плюс нам подфартило, что рядом водоём, и мы каждый день ходили туда купаться и стираться.

Нужно понимать, что у тебя ни света, ни воды, ни канализации. Электричество – это только «дырчик» (генератор прим. Автора), от которого работает штаб, рация, все эти зарядники. У остальных этого нет. Максимум, что у тебя есть – это лампочка на налобник и всё. Поэтому мылись из бутылок полторашек, которые мы получали по две бутылки на человека в сутки. И естественно, наличие этого водоёма, где можно покупаться, очень здорово помогало.

Плюс М. как-то раз туда сходил и притаскивает целое ведро рыбы. Он швырнул туда гранату, наглушил рыбы и притащил её. Мы после этого – я, М и П два раза ходили, пытались с помощью гранат добыть рыбы и нифига, вообще не получилось. Как-то раз ребята на выходе подстрелили трёх фазанов, и наш шеф-повар, он и уху готовил и этих фазанов приготовил. Получилось столько много, что даже штаб накормили и командир взвода сказал: Классные ребята. С вами здорово воевать. Воевать умеете и вас, в принципе, кормить не надо. Вы себя прокормите и других.

Попал я к ребятам, парни меня изучали, я на них смотрел, кто, что. Вообще я был для них, наверное, как чудо-юдо. Мало того, что москвич, не служивший, в возрасте, в очках и оказался тут вместе с ними, да еще и сам пошёл. Как-то раз ребята собрались под вечер, уже дело было к отбою, музыку включили. И тут пошёл разговор кто, что будет делать после войны, когда получит деньги. То есть это было на уровне «куплю себе костюм с отливом и рвану в Сочи». У ребят было кто квартиру купит, кто машину, чтобы классная была.

И они говорят-говорят, я сижу, молчу и они такие: Каспер, ну, а ты что себе купишь? Наверное, тоже машину? Я: Да зачем мне машина, я и водить не умею. Они: Как ты в Москве живешь и без машины? Да, не, у жены машина есть, у сыновей есть. Я всегда с личным водителем ездил. Это было вообще нечто, у них глаза округлились.

Командир: Я не понимаю, что же ты здесь делаешь? Для них это было удивительно. Но зато потом, вот мы вместе, и мы сблизились. Их потом в январе вывозили, телеграм открыл, там информация о том, что ребята на самолёте. Там видео, я вижу, что это мои ребята и в это время зазвонил мой телефон, номер телефон незнакомый. Я такой: Да? А мне: Каспер, привет. И я такой: М. вы где? Едем в Питер.

Они прилетели в Подмосковье, и они поехали. Он слушает меня и такой: Ты плачешь? Я себя сдерживал-сдерживал и да, заплакал. Он: Каспер, не надо, мы дома. Мы вернулись. Я: Почему Вы не позвонили? Я бы вас встретил, забрал. Он: Мы это поняли, посидели-подумали и решили позвонить попозже. Если бы позвонили тебе, то домой попали бы через неделю. Ты давай не переживай, мы все вернулись. А у нас, кстати, да из нашего отделения 15 человек, вернулось 13. То есть они прошли Соледар, Бахмут и вернулось 13. Это уникальный случай. Просто парни все классные, все боевые.

Поехали ребята в Питер, примерно недели через три М. приехал в Москву, и мы встретились.

Источник

«Этот миномёт мы вычислили достаточно быстро». Интервью с бойцом ЧВК Вагнер «Каспер». Часть 8

Изображение сгенерировано ИИ.

И мы с ним на фишке сидим и слышим, что в Кадему влетает танк. Мы докладываем по рации о том, что танк влетел. И короче говоря, он как начал крушить там, просто хохлов бомбил в полный рост. Видимо попал в их склад, там были взрывы.

Автор: Последний бой, описанный тобой, где ты стрелял из граника на пригорке. Что было дальше?

Каспер: У меня, честно говоря, до этого боя, когда из граника стрелял, там были еще куча разных, достаточно интересных моментов. Мы, когда вышли на наши первые позиции, М. ещё не было (причину см. в предыдущей части прим. Автора), командиром был С. и начали мы окапываться. С. ко мне подходит, смотрит на мой окоп: А ты что себе такой неглубокий выкопал? Я ему отвечаю: Ну, мы как бы в лощинке находимся, в балке. Тут кусты. Он мне говорит: Каспер, в принципе, дело твоё конечно, но поверь мне на слово. Чем глубже ты копаешь, тем будет лучше для тебя, тем больше шансов, что ты выживешь.

Я убедился потом в правоте С. на все 100%. А когда мы вышли на эти позиции, я несколько дней вообще не мог есть. У меня сухпай складывался, складывался, складывался, а мне вот не хотелось есть. Утром проснёшься, сваришь себе кофе, шоколадку забросишь или повидло заглотнёшь и всё. С. это напрягло: Ты понимаешь, что ты ослабнешь? Я: Да я не слабну. У меня запасы, наверное, недели две могу на них держаться. Я просто-напросто не хочу есть. Он говорит: Это нехороший синдром.

Я потом, когда уже домой вернулся, специально начал искать и нашёл, что у людей на нервах начинается у кого-то медвежья болезнь, кто-то не спит, кто-то много воду пьёт, а кто-то, да, прекращает есть. И вот прошло дня три, и я в очередное утро проснулся, на меня такой жор напал. Я как пошел метать весь этот сухпай. И тушенку, и гречку с тушенкой, всё-всё пошло прямым ходом.

А вот эта точка, на которую мы вышли, она была такая, как бы связующая между другими позициями и вместе с тем, она была такая наблюдательная. У нас была задача вычислить вот эти мобильные миномёты, которые там шныряли. Они нас с двух сторон накрывали постоянно и мешали атаке. То есть отделения заходили, а высоты были под контролем у хохлов, и они прекрасно видели.

Плюс у них еще были глаза на церквушке. Они вообще рядом с церковью сделали склад и сделали…его нехорошим словом называли… «ЦЕНЗУРА дом», так назовём.

И вот один миномёт мы вычислили достаточно быстро. То есть отслеживали по времени, откуда он стреляет, направление брали. А они использовали польки. Там ни дыма, ни звука выстрела, прилёты только идут. Ну и там чуть ли не геометрией занимались. В результате выслали туда птичку, в то направление, которое мы дали. Короче говоря, их обнаружили и накрыли.

А вот то, что обстрел шел с северных склонов и из-за них, там, да, мы долго мучались. Кстати, когда мы вдоль склонов шли, ребята на один склон забрались и там в траншее нашли труп бандеровца в Айдаровской* (организация признана экстремистской и террористической, запрещена В РФ) форме. Полезли в его документы, а этому мужику оказалось 72 года, то есть идейный такой нацист оказался.

И на этой точке, где мы оказались, примерно дня через два, ночь была, пошёл ливень. И вот этот ливень с одной стороны очень помог, а с другой стороны я его просто проклинал. Мне в 12 часов ночи надо было на фишку вставать, я лег пораньше и тут этот ливень. Плюс началась стрелкотня в соседней лесопосадке, ракеты полетели, ПТУРы. Там такая чертовщина творилась и вот этот вот ливень.

Хорошо, что спальник был непромокаемый, а вот рюкзак и прочее просто ко всем чертям. Ночь, эти выстрелы, свист шальняка, который над тобой летает. Это настолько реально морально давит, аж психануть хочется. И ты лежишь сам себе: Саня, успокойся. Это природа, тут ничего не сделаешь, тут ничего не исправишь, это нужно просто перетерпеть. Это не бой, ничего. Это просто природа и не надо, чтобы она тебя сломала.

Стриж продолжил, я не знаю, моё воспитание, мою подготовку. Начал меня обучать пользоваться ночником, пользоваться тепловиком, то есть все моменты, как передвигаться, чтобы тебя не было особо видно. А взамен, я стал рассказывать про азимуты, как на листочке за счёт каких-то зданий, сооружений определить координаты, удаление. То есть вот эти вещи, которые могли и не просто могли, а здорово помогают при ведении наблюдения, разведки, ну, и прочих таких вещах.

А потом, там случился у нас такой момент. Мы внизу располагались, к нам пришёл наш куратор, пришел наш командир. На фишке в это время был Г. – это парень из Белорусской разведки, я его должен был менять. А в соседней лесопосадке началась стрелкотня, полетел шальняк, но мне надо менять. Ну, надо и надо. Я поднимаюсь по этим ступенечкам, которые мы в склоне вырезали, а Г. спускается.

И Г. руку к голове прикладывает: Пост сдал! Я ему: Пост принял! И в это время у нас между лицами пролетает пуля со свистом и втыкается в одну из ступенек. Мы даже ничего сделать, не сделали, не бросились в рассыпную. Мы просто глаза друг на друга вытаращили. Там парни внизу на нас смотрят и такие сразу заорали: Ложитесь!

Мы пригнулись, спустились вниз и Г. такой: Каспер, ты понимаешь, что у нас сегодня с тобой второй день рождения? Я: Да, понимаю. Потом у меня их еще несколько было таких дней рождений. Но вот ту пулю я из ступеньки вытащил, положил к себе в рюкзак. И она была у меня первая с той коллекции.

Потом нас с этой позиции перекинули в другое место. У нас к тому времени что произошло? Наше отделение разделили. И пошла речь о том, что одна группа остаётся под командованием М., а в другой группе, из которой сформируют новое отделение, будет командиром С. Я попал в группу М. Вышли мы на новые позиции.

Позиция, как в лощине. Выставили фишку на левый склон. С него хорошо простреливалась сама лощина, вот этот левый фланг хорошо виден и правый фланг. Но он был закрыт деревьями, если на нём находиться, а с левого всё чисто, всё нормально, всё классно было.

В одну из ночей мы с Х., это парень, с которым мы вместе в отделении были, мы с ним на фишке сидим и слышим, что в Кадему влетает танк. Мы докладываем по рации о том, что танк влетел. И короче говоря, он как начал крушить там, просто хохлов бомбил в полный рост. Видимо попал в их склад БК, там были взрывы.

И мы сидим, наблюдаем за этим, нам приятны эти звуки. И вдруг мы слышим свист. И мы понимаем, что этот свист к нам. И мы с Х. просто с этой фишки, как свалились в этот овраг, прижались к стенкам и слышим удар о землю. Глухой такой, бух, и земля на нас надвинулась и посыпалась. Мы так вжались, прижались друг к другу и ждём взрыва. А взрыва нет.

Мы не то, что до трёх, мы до тридцати досчитали. Вылезаем, смотрим, ничего нет. Х. по рации начинает докладывать о том, что у нас «friendly fire». Нам начинают объяснять, что такого быть не может. Что спорить?

А танк ушел, и потом мы слышим взрыв. Как потом оказалось, танк выходил и вроде перепутал вправо-влево. Пацаны не туда свернули, и эти черти по ним всадили. Вытащили тела ребят оттуда, всё. Очень печально для танкистов закончился этот вояж в Кадему.

Утром я проснулся, командиру рассказал всю эту историю, и мы с ним пошли за сухпаем и водой. Проходим по этой лощинке, а там взлобок такой, кусты рядом. Мы туда в туалет бегали. И на этом взлобке, лежит такая «хрюшка» (снаряд прим. Автора) матовая. Я командиру показываю: М., смотри, вот этот вот чёрт наш. Командир: Да ладно, он давно лежит. Я говорю: Да какой давно? Мы сюда в туалет бегаем. Мы бы его увидели. Мы бы и не бегали сюда, раз такая ЦЕНЗУРА лежит, пока с ним сапёры бы не отработали.

Ну, мы забрали сухпаи, возвращаемся обратно. Я подхожу к Х. и говорю: Давай дружище я тебе кое-что покажу. Он: Не, давай я тебе сначала покажу. Мы с ним поднимаемся туда, где фишка, а там с местом, где мы находимся по диагонали, левее от нас здоровая такая выбоина. В этой выбоине камень такой лежит. Мне Х. говорит: Ты понимаешь, что, если бы он вот сюда прилетел, взорвался, нас бы вообще на молекулы разобрало. А если бы он срикошетил и к нам, мы бы с тобой были, как полуфабрикаты Мироторга. И Х. мне говорит: Каспер, ты понимаешь, что это у нас с тобой второй день рождения? Я про себя: Ну, у меня это вообще третий.

Автор: Да, у меня тоже пуля была в коллекции. Только мне её из ноги достали. Жаль потом потерялась.

Каспер: Шальняк вообще такая вещь неприятная. Причем тебе пофигу, чья это пуля, от своих прилетит или от чужих. Но хорониться приходилось, это, конечно, жесть. Очень не нравилось, когда стрелкотня в соседней лесопосадке начиналась.

Автор: Еще интересные случаи были?

Каспер: Случай был такой. Недалеко от нас валялось два ЦЕНЗУРА, вроде ЦЕНЗУРА. Лежали они там такие уже вздутые. И мы обратили внимание, что приходит псинка такая, как жесткошёрстная такса, такая же по габаритам, длина тела, рыжеватая. Видно, что там такса точно присутствует. И короче говоря, питалась ЦЕНЗУРА. Ну, мы видели, ест и ест. Что с животным делать? Животные вообще на этой войне самые несчастные существа оказались. И мы её не трогали, а жарко было, очень жарко.

И вдруг, эта псина приходит к нам на позиции. Я в это время на фишке был. Мы сидим, смотрим на неё, они близко-близко подошла. Х. полез в сухпай, достаёт тушняк, вскрыл его и идёт к собаке. Собака начинает пятиться. Ну, Х. поставил тушенку рядом и отошёл. Мы ждём, смотрим, как собака будет реагировать. А она такая подошла, раз носом поводила-поводила и отошла, есть не стала.

Х. залез, нашел пустую посудину из-под тушенки, налил туда воды и поставил. И вот барбос, как бросился и начал лакать. В результате, ну, наверное, полторашку псина выдула. Вот с той поры он к нам как-то «присоседился». Днём он этих ЦЕНЗУРА хомячил, а к нам приходил водички попить, а по ночам, если там какое-то движение, рычать начинал.

С этими животными столько моментов было. Мы как-то раз с Х. стояли на фишке. Ты вглядываешься-вглядываешься, Х. с тепловизором. И, вдруг, я смотрю, в метрах 10-15 силуэт, как будто кто-то на четвереньках ползёт. И у меня в голове: Всё, писец, профукал! И я валюсь на бруствер окопа, автомат с предохранителя, собираюсь стрелять. И на меня сверху Х. валится (шёпотом): Каспер, тихо! Это собака. Собака возню услышала, она как втопила от нас. А у меня сердце зашлось. У тебя за спиной окопы и там ребята, а тут вот эта вот зараза. Я не знаю, как в одном американском фильме: «Так можно инфаркцию получить».

А я как-то рассказывал, что по нам молодняк палил. В одну из ночей, их командир докладывает, что он на склоне под деревом видит медведя. У нас такая тишина. Наш командир ему: Ты точно уверен, что медведя видишь? Тот отвечает: Я, что, своим глазам не должен видеть? Наш командир: Понимаешь, медведя в степях Донецка, ну, это как-то… Проще тигра на улицах Москвы встретить. Этот парень: Ты что, издеваешься надо мной?! Наш командир: Да какой, издеваешься. Максимум, что сейчас может проскочить – это собака или заяц. Ты глаза свои в порядок приведи.

Ну, вот такие вещи случались. То коровы бродили, то зайцы проскакивали. Животина, конечно, всполошенная была в полный рост. Мы наблюдали, как гуси бегают, там всё. Животному миру досталось очень здорово.

Источник

Зона искупления