«Как ты в Москве живешь и без машины?» Интервью с бойцом ЧВК Вагнер «Каспер». Часть 7
Вам могло бы подуматься, что за одним столом могут сидеть силовики, бывшие заключенные и вольный? И мы будем сидеть, пить чай и кушать конфеты. И за столом такая пауза, и М. такой: Каспер, ты иногда скажешь, прям, в точку. И все как заржали, смех был такой сильный.
Автор: Из-за большой разницы с Каспером в часовых поясах, его сильной загруженности, нам не всегда удавалось проводить интервью в режиме онлайн. Тут герой отвечает на мою просьбу рассказать подробнее про события на Углегорской ТЭЦ, взаимоотношениях между бойцами его группы и по личному желанию освещает моменты, которые считает нужным. В целом, эта часть интервью является свободным рассказом.
Каспер: В принципе, для меня война, как таковая началась не в тот момент, когда сидел на рации, слушал звуки боя, прочую информацию, когда записывал позывные погибших ребят при штурме Семигорья. У меня, кстати, с этими ребятами в мирной жизни, потом такая история произошла. Я в сентябре 2023 года был на поминках в Малых Вешарах. Были на кладбище, приехали домой, там стол накрытый. Я сижу, рядом со мной сидят две женщины с печальными глазами и мне приятель говорит, что мужья этих женщин тоже из компании, они Кашники, погибли при штурме Семигорья.
И у меня начинается логическая цепочка выстраиваться, и я на них смотрю и у них спрашиваю: А как позывные ваших мужей? Они их называют. И я им говорю: Понимаете, когда шел штурм, я в это время в штабе на рации сидел и там шел доклад по погибшим и раненым, я записывал позывные ваших мужей.
И вот мы друг на друга такие смотрим. То есть для них я был человек, который был рядом с их мужьями, хотя был пару-тройку километров от них. Но, то, что я писал…для них я стал свидетелем их смерти. Я вижу, у них глаза слезами наполняются. Я думал, сейчас полетят упрёки, что я живой, а их мужики там остались. Мне неудобно, стыдно стало, как-то это всё нахлынуло. А одна взяла меня по руке погладила, рука лежала на столе. И говорит мне: Я так рада, что ты вернулся. То есть у людей какие-то совсем другие чувства были внутри.
Вот такие вот встречи после войны, когда ты не ожидаешь, что от какой-то военной ситуации может быть продолжение, они всегда поражают.
И когда я у ребят оказался, в том месте, где располагалось наше отделение, а это такой огромный, здоровый цех с кран-балкой, разделённый пополам. В большей части располагались штурма, а в меньшую часть притащили малую артиллерию: миномёты, АГС, СПГ. Там их обихаживали.
Сами тяжёлые – это ребята артиллеристы, жили в другом месте. Нас в этом цехе располагалось больше 100 человек. Понятно, что где-то стены пробиты, где-то кровли нет, пол бетонный. Мы там укладывали поддоны от кирпичей, находили арголит, куски линолиума, а потом укладывали спальник. Мне, честно говоря, такая ночёвка нравилась, так как спина больная и мягкая кровать не комильфо. А тут всё ровное, достаточно жёсткое и мне спалось очень замечательно.
И вот я там начал к ребятам присматриваться и в своём отделении, и в других. У нас в отделении вообще парни интересные были, очень интересные. Большинство из них – это ребята, которые прошли армию. Например, наш командир, он из войсковой разведки, прапорщик. У нас даже был парень из Белорусской разведки, майор. Я уж не знаю, за что он загремел у нас, но такой случай у него был в жизни. Пришёл он с ИК, очень грамотный, спокойный, худощавый, жилистый и очень умный. Он, кстати, когда мы где-то располагались, он вместо сапёра и растяжки ставил и снимал, минировать мог. У нас, в принципе, было два сапёра.
Было два боевых пловца. Один с Балтики, он сам кореец. Вроде смотришь, худенький такой, а когда он раздевался, ему в фильмах играть, где тайских бойцов показывают. Вот он именно бойцовый. Второй П., он с Чёрного моря, здоровый парень, причем весёлый, юморной. Они когда с Семигорья вернулись, я говорил, у нас были склады с рабочей одеждой, он там нашел себе классный черный халат, сделал себе треуголку. И вот надевал этот халат и ходил по располаге, как Джек воробей из Пиратов Карибского моря. Он очень-очень весёлый пацан.
Потом еще один был пацан, позывной В. Он до меня был самым старым, ему 48 лет. Он контрактник, два раза заключал контракт. Был парень, у меня было такое ощущение, что он был офицер, но он был связан с химвойсками. Был пацан, который работал шеф-поваром в Доминикане, в армии был кинологом. И вот у нас практически всё отделение, 12 ребят, которые были из ИК, большинство из них имели неплохой военный, а кое-кто и боевой опыт.
А ещё меня что поразило, это как меняются лица людей. Вот когда ребят собирают, они стоят, ты смотришь на них и понимаешь, что этих ребят надо в кино снимать, у них лица такие...кто-то может пирата играть, кто-то ковбоя, кто-то сыщика. То есть лица вообще просто супер были.
У нас на связи был А. Его вообще надо было привезти на Мосфильм, и он мог бы играть каких-нибудь Прусских баронов или пиратов с Балтики. Худой, жилистый, рыжий, голубые пронзительные глаза, нос с горбинкой. А еще он бороду себе отрастил, ну, просто пират с Балтики, который будет Ганзейские корабли грабить.
И вот эти все люди, нас судьба свела, и мы оказались вместе в одном подразделении. Мне, кстати, у них понравился один обычай. Я, честно говоря, не знаю, он оттуда с зоны или как. Короче говоря, если ты завариваешь себе кофе-чай, ты можешь выпить его сам, спокойно сидишь, отдыхаешь. Но, если ты к кому-то подходишь к одному человеку или к группе ребят, первое, что ты делаешь – это протягиваешь кружку человеку. Человек может сказать спасибо и отказаться, тогда ты протянешь к другому. А чаще всего ребята берут, по паре глотков делают, именно по паре, потом передают другому. Кружка по кругу проходит и возвращается к тебе, и ты уже пьешь из неё. И вот так ты её пускаешь.
И вот это какой-то, я не знаю, символ единения, дружбы. То есть я в мирной жизни такого не видел, я с этим не встречался, а тут у этих ребят есть. И это всё воспринимается естественно, не показушно и это нравится.
И вот я к ребятам попал, и они дружно взяли надо мной шефство. Объясняли мне буквально всё. Сначала, что нужно с собой взять, а что оставить на складе. Посоветовали не брать вещи, взять то, что нужно. Лишнее сложить в другой рюкзак, вещмешок и это всё отвезут на ПВД. Рассказали, как магазины вешать, рассказали, как они должны находиться в подсумке. Что вещи нужно с собой в пакетики брать, чтобы в случае дождя у тебя там ничего не промокло.
О том, что после каждого перехода у гранат желательно подкручивать взрыватели потому, что оказывается, они имеют особенность откручиваться. Как быстрее собирать автомат.
Вообще они много таких нюансов подсказали. Мне командир даже сказал один раз такую вещь: Никогда не ходи налегке. Старайся с собой брать всё. Я честно говорю, в один из моментов мне это реально пригодилось в одном из боёв. Даже сейчас, если я куда-то еду, иду, не знаю почему, но стараюсь быть готовым к различным непредвиденным ситуациям. Тоже готовлюсь. Потом все занятия по боевому слаживанию, я не выступал, даже когда спрашивали мнение. Я молчал, слушал. Потому, что о чём я могу говорить? Эти ребята брали Углегорскую ТЭЦ, брали Семигорье.
Они, кстати, когда с Семигорья вернулись, я с этого пункта связи выскочил встречать ребят потому, что там были пацаны, с которыми мы вместе заходили. И вот мой друг В., М., А, и прочие. Вот я увидел этих людей и понял, что эти люди пришли с войны. Дело не в том, что они грязные, усталые, нет. Глаза. Я такие глаза видел, когда в своё время работал в фейсконтроле в таком типа кафе-ночного клуба на Мясницкой. Это была середина 90х и там охранниками подрабатывали пацаны из спецназа. Вроде ГРУшники. Они периодически на Кавказ уезжали, потом возвращались и у них были вот такие глаза.
С одной стороны, ты смотришь человеку в глаза, они глубокие-глубокие, а в них ничего нет. Там просто какая-то бешеная глубина. Это просто глаза людей, которые пережили нечто. И я помню своих пацанов на Молях, того же В. Он весёлый парень, шальной такой, пограничник в прошлом. А тут он пришел, при этом он уже воевал, заходил с Барсами в Шервудский лес. И вот мы встретились на Молях, у него глаза обычного человека. А тут, видимо прошел и испытал такое, всё, ты смотришь и понимаешь, что перед тобой не В. Перед тобой какой-то поменявшийся уже человек.
И вот ты рядом с ними, как бы один из них, а с другой стороны, они пришли с фронта, а ты сидишь на связи. Как бы с ними беседуешь, знаешь по позывным, но все равно ты здесь, а они там. И вот эти вот вещи, они начинают тебя толкать, что нужно что-то сделать. Хотя был такой период, подумал: «Ну ладно, против командования не попрешь. Вот тебя посадили на связь, буду сидеть на связи, работать». Потом, я честно говорю, я отмёл это все, нет, так нельзя. Вернусь домой, а меня спросят: Саня, ну и чем ты там занимался? А я скажу: При штабе, на связи сидел?!.