2 223
«Из дома начал бить пулемёт по ребятам». Интервью с бойцом ЧВК Вагнер «Каспер». Часть 5
Командир дал команду открыть огонь. Начали стрелять, я отстрелял рожок, кричу «Пустой!». Начинаю вставлять новый, вставил и у меня идёт щелчок и всё. Я передёргиваю затвор, вылетает патрон, снова нажимаю на крючок, опять щелчок….
Автор: Был ли у тебя страх на этих боевых выходах?
Каспер: Честно говоря, это вопрос из вопросов. Меня когда спрашивают, я отвечал так, что всё зависит от твоего настроя. Настроя на конкретное действие, настроя, зачем ты пошел на эту войну. Я уже говорил, что, в принципе, я был готов к смерти. Это не значит, что я её ждал. Я не хочу, конечно, умирать, вообще никак. Я очень люблю свою жизнь. Я знал, что моя жизнь прожита не зря.
А на этих выходах единственный страх, который у меня был – я боялся накосячить. Потому, что я прекрасно понимал, что я не опытный боец. Причем с не очень качественным зрением, я там ходил в очках. И поэтому моя ошибка могла привести к гибели других ребят. Вот этого я никак допустить не мог. Поэтому, может быть, я был чересчур дёрганный, озирался, смотрел вверх, вниз по сторонам, чтобы не зацепить растяжку, не упустить врага, там еще что-то.
Вот реально, ты боишься ошибиться, вот это, да, это было. А страха смерти? Ну, у меня просто, скажем так, был такой момент, я работал на Сахалине, запускал молодёжку и там в один момент, ребята играли на льду и парню одному стало плохо. Пока вызвали скорую, откачивали… Вот этот вкус рвоты у тебя на губах, на зубах, вот этот вот вкус смерти… Ну…, я периодически его до сих пор чувствую. И как бы… Тот, кто это испытал, на всё уже глядит и относится к этому по другому. Парня, тогда, спасти не удалось.
Там был такой момент у нас. Точно также пошла зачистка, мы на прикрытии, рассыпались, всё. И, вдруг, из одного дома начал бить пулемёт по ребятам. Его пытались погасить, подавить из автоматов. А потом командир командует: Каспер! Давай, работай!
Что значит работать? Ты со своим граником бежишь по этому открытому склону. Ты видишь этот чертов пулемет, а он ведёт огонь. Ты бежишь по открытке. Отбегаешь метров на 50, приготавливаешь этот граник, тот строчит. Притом, я отбежал так, что я перестал видеть, откуда он стреляет.
И я с этим гранатомётом поворачиваюсь в сторону командира и такой: Командир, скажи куда стрелять?! (смеётся)
Он такой: Ты че?! Обалдел?! Граник в нашу сторону направлять! Вон, туда стреляй! И пальцем указывает.
Я: Ты чё мне пальцем показываешь?! Скажи какое здание?! Куда работать надо?!
При этом ты стоишь один и голый-голый склон. И ты один как перст. И ты думаешь только об одном – тебе надо выстрелить. Тебе надо выстрелить, ты должен попасть в этого пулемётчика. Там всё, никаких других мыслей о том, что пулемётчик сейчас, если тебя заметит, он просто чуть повернет его, и тебя пополам разрежет.
И вот я первый выстрел сделал, граната туда ушла. Он, хоп, заткнулся. Я быстрее вторую – осечка, третью-осечка, а ты всё на открытке находишься. И вот у меня только четвёртая граната туда полетела, пулемёт заткнулся. И в это время я бегом-бегом бегу к нашим, и тут пулемёт начинает работать по нам с тылу. Как по нам пошёл чесать и по рации передают, что к нам в тыл вышли Айдаровцы* (организация запрещена в РФ).
Командир дал команду полгруппе продолжить прикрытие наших, а я, командир и еще один парень – Х. , мы развернулись. Пулемёт работает по нам, но единственное, что смущало, работает как-то неточно, то очереди ниже, то перед нами. Но всё равно ощущение неприятные, тебе не спрятаться, ничего.
Ты просто лежишь на склоне, поросшем жухлой травой, а по тебе работают. И главное не видно никаких Айдаровцев* (организация запрещена в РФ), ничего.
Вдруг, командир: Парни, по-моему, работают с нашей прежней точки. И он по рации начинает связываться, выяснять, что происходит, по нам работают с нашей прежней точки, на которой мы находились. И буквально секунд через 15 пулемёт заглох. Ну, всё, мы такие поднимаемся, возвращаемся к себе на позиции.
Командир начинает одеваться, мы к нему: Ты куда? Он: Я туда, пойду на прежнюю. Давай мы с тобой. То есть мы поняли, что никаких, к чертям собачьим, Айдаровцев (организация запрещена в РФ), не было. Он: Нет, я пойду один, а то вы там накосячите. И он ушел.
Возвращается минут через 30, злой. А командир М., небольшой, но такой мощный, широкоплечий. Там чувствуется такая сила невообразимая. И он в такой ярости. Что оказалось? Привели туда молодых на нашу точку. И короче говоря, пулемётчик увидел наши тела на склоне. Почему они не были в курсе, что идет работа? Короче говоря, он передал своему камоду. Камод не разобравшись, не поставив в известность, дал команду открыть огонь. И при этом передал, что видит противника, который зашёл в тыл к нам. Пулемётчик начал работать.
Командир нам говорит: Парни, вам просто повезло, что он был неопытный. Был бы я на его месте, вы бы тут лежали шлангами. Ну, короче говоря, он этому командиру объяснил популярно, что и как нужно делать и сказал: Если бы кого-то из моих задвухсотило или затрёхсотило, я бы тебя ЦЕНЗУРА.
Когда вот так вот разобрались, разошлись. Кто сварил кофе, кто чайку. И вот ты такой сидишь, думаешь, тут тебя начинает посещать мысль. У тебя уже были прилёты, снаряд из танка прилетал к тебе, а тут тебя вот так твой, можно сказать братишка, раз, и ты бы умер. Вот это, да, это не то, что страшно, это неприятно.
Автор: Почему были осечки? Как события развивались дальше?
Каспер: Осечки, ну, в этом что-то было с гранатами. Такое случалось периодически. Тут от меня ничего не зависело и, в принципе, ко мне претензий нет. Хуже было, когда как-то раз точно также была стрелкотня, командир дал команду открыть огонь. Начали стрелять, я отстрелял рожок, кричу «Пустой!». Начинаю вставлять новый, вставил и у меня идёт щелчок и всё.
Я передёргиваю затвор, вылетает патрон, снова нажимаю на крючок, опять щелчок. Скидываю магазин, вставляю другой, у меня опять щелчок. Я поворачиваю голову, рядом лежит командир и тот просто на меня смотрит такими глазами.
Он не кричит, не ругается. Он просто смотрит на меня. А я не могу понять, что у меня происходит с автоматом. Причем я за автоматом следил, чистил его через день. И Командир всё это видел. Но вот этот знак вопроса в его глазах, это просто… Два вопроса в каждом зрачке, такие огненные. Каспер, что у тебя?! Я вставляю еще один рожок, передёргиваю и очередь пошла.
Короче говоря, когда всё закончилось, вернулись мы на позиции, я сижу, автомат держу перед собой, прикладом упёр. И у меня видимо начался отходняк, то ли чего. У меня руки ходили ходуном. А в голове прокручивались вот эти вот глаза командира. То есть нас 8 человек и, вдруг, один не стреляет, причём живой. И вот меня колбасит-колбасит.
Подходит командир, смотрит такой на меня и спокойным голосом, он вообще спокойный парень, спрашивает: Что у тебя? Я не знаю, у меня клинануло и все, сбросил несколько магазинов. Командир: Я же видел, ты автомат чистил.
Потом проходит несколько секунд, и он: А ты патроны протираешь? Я: Какие патроны? Он: Давай сюда. Я ему отдаю магазины. Он их разбирает. Видишь? А патроны все в мелкой дисперсной пыли от этой красной глины.
Да, я автомат драил, протирал, смазывал. А то, что патроны, ну, хрен его знает, может у меня в голове не отложилось или ещё что. Короче говоря, я с патронами ничего не делал. Но с той поры я чищу автомат, достаю все магазины, высыпаю все патроны и начинаю их все протирать. Протираю магазины, пружины, чтобы у меня больше не было таких проблем.
Если честно, я за своим автоматом ухаживал. Мне его как дали, он для меня он стал родным. И я понимал, что это то, за счет чего, я могу на этой войне выжить. И когда ребята автоматы меняли, трофеили или ещё что-то, я не, никогда. Мне его дали и всё, я с ним шел. Только один раз, когда меня контузило и меня вывезли, этот автомат заставили сдать, потом вручили новый.
Я такой: Можно мне старый вернуть? Он же у вас лежит. Не, бери новый. Я артачился, просил. Мне: Заканчивай тут устраивать. Получай оружие и иди. Я потом перенёс автомат к тому автомату на этот автомат и также его холил и лелеял.