Главный танк войны оказался универсальной «платформой» и самоотверженной мужской дружбы, и даже нежной любви к женщине. Оказалось, что в брутальный металл можно закодировать все три основных предназначения мужчины: быть воином, быть другом, быть любимым. Теперь, глядя на постамент с «тридцатьчетверкой», можно точно сказать, что это не только о войне, но и обо всем главном в жизни. А вот последующая эпоха таких ярких символов не создала. Хотя... Может, это личное. Слишком личное. Но меня буквально потряс праздничный пролет ТУ-160 над главной площадью страны.
Так получилось, что с «белым лебедем» ― лучшим самолетом всех времен и всех народов ― я сталкивался неоднократно. Первый раз, когда участвовал в переговорах о возможности продажи «тушек» Украиной России. Стратегические бомбардеры не вписывались в украинскую оборонную стратегию. Их полк в Полтаве стал немыслимо дорогим и абсолютно бессмысленным подарком мировой империи новому региональному и провинциальному государству.
Исходя из этого, тогдашнее российское руководство (дело было в середине «святых девяностых»), при всей своей неадекватности, решило на всякий случай выкупить красавцев. Речь, помнится, шла о трех с половиной «ярдах зелени». Президент вроде был не против ― деньги за «воздух». Но тут на дыбы встал парламентский спикер Плющ. Поскольку решение надо было проводить через Раду, стали его уговаривать. Бесполезно! Его аргументы: маленькая цена и не тем продаем. В конце-концов решили просто распилить на металлолом, как посоветовали заботливые американские товарищи.
Я к тому времени успел подружиться с командиром полка Валерием. Он приехал ко мне с «литрухой» в день, когда пилили самолеты. Мы пили, смотрели на экран ― была прямая трансляция по ТВ. Громадные специальные «ножницы», подарок щедрых Штатов, как клешни циклопических крабов, вонзались в плоть «белых лебедей», рвали их на части, неистово кромсали совершенные фюзеляжи и крылья. Тогда американские партнеры еще не создали концепции «мягкой эвтаназии» бывшего советского ВПК. Резали по живому. Полковник плакал.
Вспомнил тогда он и личную историю еще советских времен. Как получил вдруг задание вылететь к западному американскому побережью. По радиоприказу где-то посреди Тихого океана вскрыл секретный пакет. Разрезал об острый сургуч перчатку и, слизывая с пальца кровь, прочитал о разбивке эскадрильи на три тройки, распределении целей и нанесении ядерного удара. Его непосредственно ведомой тройке досталась Калифорния. Он мне признался, что его трясло от ужаса ― он начинал глобальную войну, но и от величия силы, на острие которой он оказался. Это «черные лебеди» несут тревогу, неуверенность, непредсказуемость. А «белые лебеди», как всадники Апокалипсиса, несли неизбежную, неотвратимую и окончательную гибель. Когда прозвучал отбой и перевод атаки из боевой в учебную, он даже испытал сожаление. Сожаление о том, что никогда больше не испытает той невероятной и смертельной гордости за всесокрушающую силу своего самолета, полка, державы...
А зарезали «белых лебедей» намного раньше, чем их вскрыл, как консервную банку, американский «краб». Просто разрешили техобслуге выгрызти из их внутренностей все ценное ― золотую пайку, платиновые катализаторы, медные провода...
Сотни людей, которые раньше ухаживали за самолетами, как за детьми, бросились в их недра с кусачками, пассатижами и пилками по металлу. Как крысы рвут внутренности поверженного породистого скакуна, безотносительно к его королевской родословной, скорости и грациозности бега, так и они вырывали с мясом приборы, узлы, детали...
Танк Т-34 ушел из жизни непобежденным. Самолет Ту-160 уходил из жизни преданным. «Тридцатьчетверка» стал символом Победы в Великой Отечественной. «Лебедь» чуть не стал символом победы в Великой холодной. Тогда бы о нем снимали фильмы, как и о его танковом дедушке. Но... Если «распил» страны, бюджета, любых денежных потоков становится национальной идеей, то распилить, пусть и самый совершенный в мире самолет, для этих людей ― «говно вопрос». Вообще, предательство всегда было страшнее любого прямого противостояния...
А с комполка Валерием мы все равно побывали внутри «белого лебедя». Когда обезумевшие техники кромсали самолеты, несколько пилотов, взявшись за руки живой цепью, спасли одну машину. Она стояла практически на огороде у Валерия. Миллиард долларов на нескольких сотках среди полтавских бураков. По высоченной конструкции мы поднялись в кабину. Там был вмонтирована единственная в мире такого рода стационарная кофе-машина. (В этом безупречном самолете продумана каждая мелочь.) Валерий каждое утро варил там кофе. И мы выпили, запили...
«Лебедь» потрясал своими размерами, космическим устройством, запредельным дизайном. Шикарный аппарат аскетической страны. Самое стильное произведение человеческих рук, которое я видел. Если б хотя бы малая толика этой стилистики ушла в быт, моду, смыслы былой державы, она бы простояла веками...
Тогда я думал, что эта возможность уже убита, похоронена и я пью примогильные сто грамм. И вдруг «белый лебедь» опять появился над головой. Оживший, обновленный, обласканный, парадный!
Если простит меня Иммануил Кант за переиначивание его замечательных слов, скажу: две вещи наполняют мою душу удивлением и благоговением ― это Ту-160 надо мной и я внутри Ту-160. Такова вот критика практического разума. Да и вообще, «белые лебеди» куда круче «мальтийских соколов», только пока сами об этом не знают...
Р. Дервиш,