Российская разведчица рассказала, как добывала зарубежные военные разработки

Героические девушки, как они числились по своим советским паспортам, Анна Фролова, Елена Никитина и Анна Успенская, советские разведчицы, которым помогали британские спецслужбы. В годы Второй мировой именно через Англию на самолетах Королевских ВВС их забрасывали в тыл к немцам в Западную Европу. Всё это – результат работы генерала Фитина, тогдашнего начальника советской разведки. Скоро будет его 110-летие. Уже готов памятник.

Той девушке предстояло провести за рубежом не одно десятилетие, раздобыть для СССР уникальные заграничные секреты и, так и не будучи раскрытой, благополучно вернуться на родину. Но как узнать её в Москве сегодняшней?

Кафе в сегодняшней Москве – сотни. Но одно из них – особое, недалеко от пресс-бюро СВР на Остоженке. Мне было сказано: "Ты, конечно, и сам её выглядывай, но, в принципе, она знает, как ты выглядишь, подойдёт". Но как бы всё-таки и мне её первым заметить? Вглядываюсь в дам, проходящих за окном: она, не она?

Может, эта? Типаж вроде подходящий. Но она уже из другой эпохи. Вероятно, эта. Нет! Идёт мимо по каким-то своим делам. Кажется, она! Да! И сопровождение – ребята из пресс-службы разведки. Я их знаю. Теперь главное пароль не забыть. Воспользовались классикой: "У вас продается славянский шкаф?"

Разведчики объяснили, что лучше всего встречаться в тамбуре – там никто ничего не услышит.

Вообще-то я пароль назвал неправильный: пропустил то, что кровать "никелированная". Но мне простили и позволили воспроизвести обстоятельства одной из всего-то трех очных встреч, которые за десятилетия у неё были со связниками. Такие встречи – всегда риск: слишком много вокруг чужих глаз и ушей. Но она на этот риск шла, чтобы узнать, как там, в Союзе, дети.

– Было такое дело, что вам передавали рисунки от детей?

– Да. Похоже даже, вот это даже мои старшие писали, у меня есть дома открытки, письма, – говорит разведчица.

– Каково это, оставлять детей здесь в Союзе?

– Это самое трудное. Да, потом я стала разведчицей, но в первую очередь я – мать.

И во время войны, и после очень многие супружеские пары разведчиков-нелегалов предпочитали оставаться бездетными.

"Это твоя слабая точка. Мало ли какой прокол может случиться, а на этой слабой точке могут сыграть. Это чувство матери", – признается разведчица.

Но, как и радистка Кэт, наша героиня решилась. Ее старший появился на свет еще до отъезда из Союза. А второй – уже за рубежом.

– Людмила Ивановна, вы на каком языке рожали? Радистка Кэт закричала по-русски.

– На французском и на английском. Когда сказали вес – 5,5 килограмма – и рост – 55 сантиметров – врач не поверил.

– А вы сразу поняли, что сибиряк родился?

– Да, как только он голос подал.

Но радость от рождения сына омрачалась тем, что там приходилось говорить про первого, который оставался в СССР.

– Ваш второй ребенок появился за рубежом. Но врач же наверняка увидел, что у вас уже есть дети? А как же вы объяснили отсутствие первого ребенка?

– Приходилось говорить, что он погиб при родах, что делать…

Вскоре после её отъезда из СССР в одной газете на английском языке – но не в Англии – появилось, как и полагалось по тамошних законам, объявление, что такие-то люди под их тамошними именами заключили брак.

Личность её мужа – до сих пор государственная тайна. Но что всё-таки можно рассказать?

Там, где степь встречается с лесами, а леса – с горами, вот откуда они были оба. Познакомились на малой родине еще в ранней юности. А получилась пара разведчиков-нелегалов.

– Есть такой миф, что разведчиков-нелегалов подбирают по отдельности, а потом вызывает начальство и говорит: вот твой муж, вот твоя жена. Не так?

– Нет, мы с 16 лет знакомы с мужем. Я не знаю, как можно по приказу жениться, – признается Людмила Ивановна.

– То есть получается, что служба вышла на вашего супруга?

– Да.

– Потом посмотрела на вас и поняла, что вот она, готовая семейная пара, которую можно было бы уже подготовить?

– Да.

– Вы вместе обучались?

– Каким-то предметам – вместе, а вот языкам – раздельно. Когда ты ходишь под наружным наблюдением, раздельно, конечно. Допустим, он проходил по наружке и что-то должен был делать, а я выходила на маршрут и со стороны смотрела, кто за ним.

Вместе там они добились выдающихся результатов.

– А у вас какие награды?

– Орден Красной Звезды, медаль "За Отвагу". Кстати, не зря, думаю, ее заслужила.

Насколько мы поняли, орден дали за то, что они раздобыли некую секретную военную разработку, зарегистрировав некую компанию-посредника.

"Фирма, которую мы с мужем создали, до сих пор работает", – рассказала Людмила Ивановна.

– Эта штука, которую вы раздобыли, до сих пор на вооружении?

– Я думаю, да.

Рассуждения на эту тему нам предложили проиллюстрировать общими кадрами военных учений: что-то там всегда летает, движется, взрывается. Сама Людмила Ивановна не «колется» тем более. Объясняет разве вот что: «Мы берем все. Ни от чего не отказывались. Всё, что плохо лежало или даже хорошо лежало, но можно было взять, брали и отправляли, а Центр уже решал, кому это передать, кому это нужно, где можно использовать. Мы не знали».

– Для вас Центр – это была какая-то коллективная абстракция или это был конкретный человек, с которым вы работали?

– Мы были связаны только с одним представителем Центра – куратором, который нас знал. И мы с ним встречались. Всех остальных мы не видели, не знали.

– То есть такая внутри засекреченная служба, что вы даже не представляете, кто ваши коллеги?

– Нет.

Ещё они всё-таки знали Юрия Ивановича Дроздова, того, кто руководил всем Управлением "С", Службой нелегальной разведки, многие десятилетия, того, кто, привлекая самых опытных советчиков, лепил, ковал уже и из советских людей вездесущих иностранцев.

Из очевидного: отправляя советских девушек туда, нужно было их правильно одеть. Из заграничных резидентур в Москву шли чемоданы с несоветскими вещами.

– Я вас на улице увидел, у меня первая реакция была, что вы – иностранная туристка.

– Да? Значит, все-таки еще что-то сохранилось, что-то осталось, – говорит Людмила Ивановна.

– Вы помните, как Остоженка выглядела в советские годы? Ведь такая была пустая – ни кафе, ничего.

– Да.

– Когда вы, член партии, уехали на Запад, не разочаровались в марксизме-ленинизме на контрасте?

– Нет. Единственное что было, – я все сразу переводила на сына. Допустим, я могу купить клубнику в декабре, а у него ее нет. Ведь я из тех людей, которые войну пережили еще в школе, когда ничего не было. Я писала на газетных листочках сажей – чернил не было, сок свеклы добавляли. Поэтому закалка у нас с мужем, конечно, была мощная, нас не совратишь.

Возвращаемся в кафе и обсуждаем, что к правильному гардеробу нужна была и правильная легенда. Насколько мы поняли по тем словам, которые она до сих пор вставляет в русскую речь, "родным" для неё был французский.

Вуаля – и перед нами настоящая западная дама. Она могла оголять плечи. Ей повезло – ее советская прививка от оспы оказалась примерно того же размера, как у западников. Но зубы! Что было делать с зубами? Пломбы при всё-таки таком другом социализме и капитализме, ох, как отличались.

– Я вам расскажу, как я оказался на грани провала. Я – человек другой профессии, но тем не менее. В детстве /// Значит, я жил с родителями за рубежом и ходил там к стоматологу. Приезжаю в Москву. Заболел зуб. Пошел к стоматологу. Открываю рот, первая реакция нашего советского стоматолога: "Это вы за границей делали?!" Пломбы отличались.

– Да, отличались.

– Точно так же, как и советская стоматология. Вы, собираясь за рубеж, что с зубами делали?

– Нам ставили сразу.

– То есть здесь был специальный кабинет с западными лекарствами?

– Да, если надо было, просто в Центр сообщали.

А еще, похоже, в Центр, в Ясенево, надо было сообщать о тех вопросах, которые знакомые задавали в Москве, когда они оказывались здесь между командировками и, конечно же, встречали старых знакомых.

– Они замечали, что по-русски говорите с акцентом, одеты уже не так?

– Знали, что мы в МИДе работаем. Начали подозревать немножко после того, как у вас здесь показали фильм "Семнадцать мгновений весны", – вспоминает Людмила Ивановна.

Был момент, когда наша героиня Люда вернулась в СССР. Ее младший совсем не говорил на русском. "Я даже пользовалась тем, что меня воспринимали как иностранку с ребенком. Без очереди, когда были трудности с продуктами, пропускали", – вспоминает разведчица.

И еще из забавного о соприкосновении с советскими реалиями после долгого пребывания за рубежом. "Собрания партийные были, я от этого от всего уже отвыкла. А здесь мне непонятно было, когда какого-то человека разбирали, ругали. Я как-то возмутилась, встала и сказала, какое наше дело, зачем к нему лезем? Мне ответили, что потом все объяснят", – вспоминает разведчица.

Но дочь фронтовика, погибшего в Великую Отечественную, она явно считала, что на родине есть на что и закрыть глаза во имя того, что она считала высшей целью.

И где не проколоться так, как с ней случилось в пробный заезд за границу, когда в свой чемодан положила она нечто такое, что, как выяснилось, за границей было иным.

"Когда я разделась, чтобы померить одну вещь, сразу стало ясно, что я русская", – говорит Людмила Ивановна.

– Нижнее белье?

– Да.

– А чем отличалось советское от иностранного?

– У нас пуговицы были на бюстгальтере, а у них – крючочки.

Пожив в Москве с детьми, потом она оставила здесь и младшего и поехала в новую командировку.

"Я осталась здесь в Союзе, и муж поехал один. Но он не смог один, сказал: верните мне мою жену. Мы прожили с ним 38 лет и 40 дней. Мы не надоели друг другу, несмотря на работу вместе. И когда он был один, он мне каждый день писал письмо. И он его не отсылал, естественно, а это был такой блокнотик, в котором стоят даты. Теперь для меня это – жизнь. А потом он привез этот блокнотик и отдал мне. И вот я его блокнот храню", – рассказала Людмила Ивановна.

А дети в шифровках ей передавали, какой у них размер обуви и одежды. А при встречах со связниками от младшего передавали детские рисунки. Старший поступил в СССР в военное училище.

– У детей все сложилось?

– Все сложилось. Старший сын у меня полковник, первый заместитель своего большого начальника, второй ушел в гражданку. Все устроены. У меня два внука, две внучки – я богатая бабушка. В начале, когда меня назвали «бабушкой», я как-то не восприняла, сейчас с удовольствием слышу, когда прихожу за внучкой в садик, она бежит и кричит: "Бабуленька пришла!" Мы не видели, как росли наши дети, так хоть вижу, как внуки растут, – признается Людмила Ивановна.